— Его проверяли на проклятия и яды?

— Разумеется! Первым делом. Вызывали целителей, в том числе самых дорогих, хотя с деньгами у нас всегда было сложно. Но толку не было. Папа угасал на глазах, причём не столько физически, сколько ментально. Стал капризным, забывчивым, но при этом злопамятным. Отказывался принимать лекарства, считал, что мы хотим его отравить. А потом перестал пускать к себе сначала нас с Аливией, а после и маму. И перестал нас узнавать. Через два месяца после этого он умер.

Я на секунду замолчала, а потом продолжила, чтобы не останавливаться мыслями на том моменте:

— Сестра за время папиной болезни прониклась интересом к знахарству и целительству, у неё открылся дар, но мы пока сами не поняли её возможностей. Аливия варит настойки, шикарные снадобья, лечит людей в замке понемногу. Ей бы учиться, но денег на преподавателя у нас нет, а она не магесса, ей общий курс не подойдёт. Нужен кто-то, кто разбирается именно в дарах.

— А почему после смерти отца вашим опекуном стал карон Альтар, а не мама?

— Пока папа болел, мама держалась очень стойко. Не позволяла нам раскисать, старалась заниматься делами, искала целителей, читала о разных болезнях. Но папина смерть… надломила её. Она так и не оправилась. Не хочет вставать с постели, моется и даже ест через силу, приходится ей напоминать и уговаривать. Всё время плачет. Когда после смерти папы приехал наместник императора, чтобы подписать опекунство, она к нему даже не вышла. И опекуном назначили Синвера.

— Ясно.

Мой спутник смотрел строго вперёд, раздумывая над моими словами, а я боялась издать лишний звук, потому что он обещал наказание, и мне было страшно даже думать о том, каким оно будет. Ведь я действительно нарушила приказ, а сейчас ещё и нахожусь в полной власти Эрика. И интуиция подсказывала, что наказание мне не понравится.

— А кто наказывал вас с сестрой в детстве? — спросил вдруг Эрик.

Я нахмурилась и подняла на него заплаканное лицо.

— Мама. Почему ты спрашиваешь?

— Пытаюсь понять, откуда у тебя стремление защищать мужчину, — задумчиво ответил он. — Сколько у вас земель?

— Точно не знаю.

— Примерно? Сотня акров? Две? Три?

— Сотни тысяч, — тихо ответила я.

— Что?! — поперхнулся Эрик и ошеломлённо на меня посмотрел. — Как вы могли нуждаться, живя на сотнях тысяч акров земли? И это на юге, где климат куда мягче.

— Урожаи с каждым годом всё хуже. Сплошные напасти. То оровья лихоманка, то птичий мор. Даже рыбы в реках нет! Ливовый сад пять лет назад пришлось вырубить, деревья просто засохли без причины. Новые саженцы не прижились… Беды одна за другой. То засуха, то паводок.

— И когда отец заболел, этим всем занималась ты? В пятнадцать-шестнадцать лет?

— Я помогала маме, насколько могла.

— Ясно, — Эрик погладил меня по спине, утешая. — Многое стало понятнее.

У меня сложилось впечатление, что он понял совсем не то, что я пыталась объяснить, но сил выяснять уже не осталось. Да и какое это имеет значение? Нам придётся провести рядом хорошо если пару дней.

Мы ехали молча несколько минут, а потом лард Кравер внезапно заговорил:

— Мне нравится, насколько ты великодушна. Не винишь отца и мать, не сердишься на их бессилие, что было бы вполне естественно, а прощаешь им их слабости. Любишь семью и хочешь защитить. Даже о Рее пытаешься заботиться. Жаль, что тебе пришлось так много на себя взвалить в столь юном возрасте. Но с этим мы разберёмся. Всё будет хорошо, фиалочка моя. Мы приедем в Альтарьер и постепенно решим все проблемы. А сейчас тебе надо поесть.

Эрик достал из седельной сумки несколько сухарей, сыр, пеммикан и термос с горячим сладким отваром. Мы перекусили. На десерт он протянул мне горсть орехов и сушёной эшни, приятно кислившей во рту.

— Если бы доктор Альс узнал, насколько плохо я о тебе забочусь, он бы меня отстегал и был бы прав. Ни покоя, ни сытной еды, ни сна. Вместо этого я потащил тебя в поход.

— Нам нужно в Альтарьер. У нас нет возможности ждать рыбы у реки.

— Знаю. Как только вернёмся и разберёмся с Синвером, я обеспечу тебе постельный режим недели на две.

Прозвучало немного угрожающе и двусмысленно, но спорить сил не было. Доев, пригрелась у Эрика на груди, обнимая, и мы долго ехали в тишине.

— Ты же на самом не будешь меня наказывать? — тихо спросила я, когда окончательно успокоилась.

— Обязательно буду, — серьёзно ответил Эрик. — Раз обещал, то обязан. Иначе чего стоят мои обещания? И потом, у нас есть проблема с тем, что ты не исполняешь приказы, всё делаешь наперекор и постоянно споришь.

— Я не делаю наперекор! — возмутилась я.

— Скажи ещё, что не споришь, — хмыкнул сероглазый маг в ответ.

— Спорю, потому что ты ведёшь себя неприлично!

— Неприлично? — коварно улыбнулся Эрик. — Давай посмотрим, что такое неприлично, и заодно потренируем навык подчиняться моим указаниям. Начнём прямо сейчас с того, что ты ласково пообещаешь впредь со мной не спорить.

— Что? — нахмурилась я, встретившись взглядом с озорно блеснувшими глазами цвета дождливого неба. — Ничего такого обещать я не собираюсь!

— Чем больше ты споришь, тем суровее будет наказание, фиалочка моя. Так что советую просто подчиниться. Будешь пререкаться — станет хуже.

Я возмущённо уставилась на весёлое, полное азартной решимости лицо Эрика. С другой стороны — что он мне такого страшного сделает здесь, в лесу, в компании Итлесов? Поцелует, наверное. Ну и пусть. Зато отвяжется со своим наказанием, а впредь я буду умнее. Будет лететь ему в голову топор? Просто посочувствую издалека. Топору, разумеется, потому что от встречи с такой чугунной головой ничего хорошего ему не светит.

— Хорошо. И в чём заключается наказание?

— В том, чтобы ты подчинялась. Молча.

Делать этого мне отчаянно не хотелось, но в то же время… ну что такого в поцелуях?

Так как я сидела боком, Эрик