— Знаешь, ты полегче, — прервал его монолог Колдунов. — В каждой работе есть аспекты, которые при желании можно раскрутить до чего угодно. Ты ходишь отрабатывать на трупах оперативные приемы? Давай назовем тебя за это некрофилом. А еще больные у тебя иногда умирают…

— И за это ты запишешь меня в киллеры? Ян, вот только не надо делать из меня полного идиота! — Миллер собрался вскочить со скамейки, но Колдунов удержал его, тяжело опустив руку ему на плечо.

— Дима, я говорю с тобой совершенно серьезно. Забудь и прости. …Ну, если уж тебя очень распирает, поддай ей пару раз этим самым журналом, ей-богу! И все дела. Ты же врач, Дима! Ты все время видишь чужое горе и должен понимать, что имеет значение, а что нет.

Миллер молча курил, глядя в землю. Может быть, Колдунов прав?..

Прийти к ней сейчас, нет, не сейчас, а когда Петька уже заснет, сунуть ей под нос эту фотографию, а когда она начнет плакать и оправдываться, обнять ее и заняться любовью… Но как желать ее тела, зная, что его видели и желали тысячи других мужчин?..

«Если бы она действительно любила меня, то не смогла бы так над собой надругаться. Не смогла бы демонстрировать всем то, что было нашей прекрасной тайной».

— Молодой ты еще, — сказал Колдунов, поднимаясь, — многого не понимаешь. А когда поймешь, будет поздно. Сигарет оставить?

Миллер машинально взял протянутую пачку.

Выкурив из нее половину, набрал Наташин номер.

— Не жди меня сегодня, — сказал он, услышав ее «алло», и выключил телефон.

Митя не появлялся и не звонил уже несколько дней, но Наташа не слишком волновалась. Она привыкла к таким его внезапным отлучкам, часто следовавшим после бурного проявления нежности. «Наверное, хочет перед свадьбой расставить акценты, показать, кто в доме хозяин», — решила она, но на всякий случай поинтересовалась у Сани, здоров ли ее жених, и, получив утвердительный ответ, стала спокойно его дожидаться.

Митя приехал утром, пока Петька был в школе. Наташа потянулась целоваться, но он довольно грубо отстранил ее и, не раздеваясь, прошел в комнату.

— Узнаешь? — Он бросил на стол журнал. — Думаю, комментарии излишни. Сейчас я соберу вещи и уйду. Об отмене свадьбы ты оповестишь своих друзей, а я — своих.

Он открыл шкаф, достал оттуда кожаную куртку и стал неловко укладывать в пакет.

— Я помогу, — прошептала Наташа, чувствуя, как внутри ее разливается серная кислота.

— Спасибо, справлюсь сам.

— Митя, прошу тебя, давай поговорим…

Он пожал плечами:

— О чем говорить? Или ты хочешь рассказать, что сделала это ради спасения ребенка от голодной смерти? А как еще можно оправдать тебя, я не знаю.

— Голодная смерть Петьке не угрожает, но я действительно сделала это ради него! Не хочу, чтобы он нуждался…

Не зря ей так не хотелось сниматься в этой рекламе!.. Но ей и в голову не приходило, что фотографию может увидеть Митя!

Наташа села на диван и закурила. Ей хотелось закричать, броситься Мите под ноги, не выпустить его из дома, но она знала: все это бесполезно.

Какая ужасная насмешка судьбы! Если бы Митя решил уйти от нее хотя бы на месяц раньше, до того как сделал ей предложение! Если бы у них не было последних недель, как солнечным светом, наполненных нежностью! Она узнала, что такое счастье, только для того чтобы немедленно потерять его.

— Митя, прости меня, — тихо попросила она.

Он уставился в распахнутый шкаф.

— Ты ни в чем не виновата, — глухо сказал он, не оборачиваясь. — Просто раньше я не знал, что ты способна сниматься в порнухе, а теперь узнал. И принять этого не могу. Я очень прошу тебя, Наташа, обойдемся без истерик. Что бы ты ни сказала, это не изменит моего решения.

Сейчас он был прежним Митей, холодным и безжалостным человеком, тем мужчиной, с которым она познакомилась и которого полюбила. Словно и не было в нем никогда этой нежности последних недель, когда он целовал Наташин живот, смеялся и шептал, как сильно любит ее… Неужели все это ей просто приснилось? Тот Митя простил бы ее. Или тогда он примерял на себя чей-то чужой облик и прикидывал, сможет ли измениться, стать таким на самом деле?..

Докурив, она поднялась с дивана и достала из шкафа аккуратную стопку отглаженных Митиных рубашек. Сложила в дорожную сумку, сверху положила его рабочие бумаги.

— Спасибо.

— Митя, умоляю тебя, — не выдержав, Наташа схватила его за руки, — если ты хоть немного любишь меня…

Он отвернулся и поджал губы.

— Еще раз прошу не устраивать сцен. Поверь, я хотел простить тебя, правда, хотел. Но не смог.

Он стряхнул с себя Наташу, взял сумку и вышел в прихожую.

Она побежала за ним, но Митя шел прямо к двери.

Когда дверь за ним захлопнулась, Наташа увидела оставленные у зеркала Митины ключи от ее квартиры. Она села на пол и дала волю слезам.

Нарыдавшись, Наташа немножко побилась головой о стенку, чтобы прийти в себя. Ей было нечем дышать, казалось, что из квартиры внезапно выкачали воздух. А ведь нужно было идти за Петькой, кормить его, слушать рассказы о школьной жизни и при этом улыбаться! Вместо этого ей хотелось выть, может быть, кататься по полу, царапая себя за горло… Наверное, тогда ей стало бы легче, но ничего подобного она себе позволить не могла.

Как сомнамбула, она добрела до кухни, достала из холодильника бутылку какого-то алкоголя и сделала несколько больших глотков.

…Нет, сейчас она никого не может видеть!

Она с трудом вспомнила и набрала Санин номер. К счастью, подруга была не на дежурстве.

— Ты не могла бы сегодня забрать Петьку из школы и посидеть с ним? Я хочу напиться.

— Конечно, заберу. Что-нибудь случилось?

— Да… Митя меня бросил.

— Наташа!

— Я пока не готова это обсуждать. Поэтому без комментариев, хорошо?

— Ну конечно, Наташа!

— Спасибо.

Положив трубку, она допила то, что оставалось в бутылке, оделась и отправилась на улицу. Злосчастный журнал Наташа сунула в сумку. Чтобы он не попался на глаза еще и Петьке, она собиралась выбросить его в первую же урну.

Достав ключи от машины, Наташа повертела их в руках. Перспектива сесть за руль пьяной и попасть в аварию со смертельным исходом показалась ей очень заманчивой. Ведь жить с такой болью в сердце невыносимо!..

А что ее ждет в будущем? Одинокие дни и ночи, случайные ухажеры, безденежье, какая-нибудь дурацкая работа… Да, она отвечает за своего ребенка, но что она может дать ему теперь? А Елошевичи Петьку не оставят, за это она спокойна.

Но все же она была недостаточно пьяной, чтобы осуществить свое намерение. К тому же, если она устроит ДТП, могут пострадать другие люди — довольные жизнью и вовсе не собирающиеся сводить с ней счеты…