– Нет!

– Тогда ваш Крутилин хитрей, чем я предполагал. Подстраховался, мерзавец! Девку какую-то нанял, чтобы в случае надобности дежурный по участку подтвердил, что женщина к нему приходила…

– Дмитрий Данилович, поверьте, я вас понимаю! Вам хочется во что бы то ни стало победить Дитцвальда. Но вы на ложном пути! Забудьте про свои фантазии, посмешищем станете. Я уверен, что…

– Водки не хотите? – перебил его Диди. – Налил вот, да передумал.

– Не откажусь!..

Однако ночью Дмитрия Даниловича посетили сомнения. А вдруг он действительно пал жертвой собственных умопостроений? Жизнь-то всегда проще, обыденней, вульгарней. Гонимая нуждой Маруся Муравкина поступила в услужение, да хоть к тем же Чечковым, и очутилась в доме Михалевой. Возможно такое? Без спору! Вероятно? Весьма!

Наскоро позавтракав, Диди побежал на Моховую.

Сашенька тоже хотела посвятить этот день поискам Маруси, однако до трех часов, когда Осетров уезжает на якобы биржу, было еще далеко.

– Мам, мам! – Володя, оказывается, не ушел. – Разве может убийца стать святым?

– Так! – разозлилась княгиня. – Кто тебе про княгиню Ольгу рассказал? Женька?

– Сам прочел! – похвастался младший. – У Карамзина!

Да что ж такое! Сашенька дернула сонетку.

Следом за гувернанткой в Сашенькин кабинет ввалился Прыжов:

– Доброе утро твоему сиятельству! – пошутил он, целуя ручку.

– Доброе! Володя, почему ты с Лешичем не здороваешься?

– Уже здоровались, – ответил карапуз.

– Когда? – удивилась Сашенька.

– Так я давно пришел, – Прыжов устроился в кутаном[48]кресле. – Десяти еще не было.

Княгиня удивилась еще больше:

– Почему не зашел?

– А я не к тебе, я к Наталье Ивановне.

Сашенька бросила в ярости перо:

– Наталье Ивановне водить гостей в дом запрещено!

Гувернантка залепетала в оправдание:

– Я подумала… решила… это ваш друг…

– Вот именно! Это мой друг.

– Простите!

– В последний раз. Вам следует заниматься Володей.

– Я занимаюсь…

– Я вижу чем! А бедный мальчик тем временем толчется у меня…

– Простите!

– Я спросить зашел! – возмутился Володя.

– И знаете, голубки, о чем он спросил? – все больше распалялась Сашенька. – Пятилетнему мальчику интересно, с чего вдруг княгиню Ольгу причислили к лику святых!

– Отличный вопрос, – погладил мальчика по голове Прыжов. – Молодец!

– Наталья Ивановна! Зачем вы дали ребенку Карамзина?

– Наташа не виновата, это я Володе посоветовал, – ответил за онемевшую гувернантку Прыжов.

Сашенька отметила про себя, что Лешич свою пассию уже по имени называет. Ладно, с этим после. Спросила с неприкрытым раздражением:

– Коньяку перепил?

– Володя интересовался, кто был первым царем, вот я и посоветовал почитать Карамзина.

– Володе пять лет. Он маленький! Он много просто не может понять.

– Ты про Ольгу? Тут я, признаться, тоже много не понимаю. Одних послов она закопала, других в бане уморила заживо, потом целый город спалила. Та еще равноапостольная святая!

Всплыли почему-то слова Выговского: «Хороша семейка!»

– С меня довольно! – сорвалась Сашенька. – Карамзина под замок…

– Мама…

– Наталья Ивановна! Почему дети не на прогулке? Двенадцать дня!

– Старшие одеты, Володю ждали.

– Шагом марш!

Прыжов поднялся:

– А ты куда? – остановила его княгиня.

– С ними прогуляюсь.

– Останься! Надо поговорить.

– Давай вечером, – предложил Лешич.

– Сейчас!

Прыжов усмехнулся, но спорить не стал. Сел. Они остались одни.

– Зачем ты морочишь Наташе голову?

– Я не морочу, – сказал Лешич и со значением добавил: – Я ухаживаю!

– Но ты же не любишь ее.

– А что, разве для брака любовь обязательна?

Сашенька опешила. Хотелось что-то ответить, но не находила слов. Лешич с напускным безразличием пояснил:

– Надоела, знаешь, неустроенность. Еда из кухмистерских надоела. Проститутки вот уже где! Представляешь, у каждой второй сифилис…

– Замолчи! Ты не в кабаке! – раздраженно оборвала его Сашенька.

– Ой! Простите, ваше сиятельство.

– Лешич! Давай серьезно. Я – твой друг, я желаю тебе добра. И, конечно же, хочу, чтобы ты обрел наконец счастье.

– Неужели? Позволь тогда напомнить, что осчастливить меня может лишь один человек. Ты!

– Это невозможно!

– Я знаю. Поэтому и решил как-то устроить свою жизнь.

– Лешич! Жена не котенок, ее нельзя выкинуть на улицу, когда надоест! Нельзя жениться назло мне.

– Назло тебе? А вдруг мы с Натальей Ивановной просто нашли друг друга? А? Я вполне себе обеспечен, Наташа мила, романтична, свежа…

– Слишком свежа. Ты ей в отцы годишься!

– Ну и что? Когда разница в возрасте была препятствием к браку? Как врач, я нахожу ее весьма физиологичной. Женщина стареет быстрее, после пятидесяти утрачивает самую важную свою функцию – деторождение. А с нею вместе и привлекательность. Морщины, дряблая кожа, усы… А мужчина и в шестьдесят, и даже в семьдесят остается мужчиной. Мы будем отличной парой.

– Рогов не боишься?

– Посетительница к вам!

Прыжов и княгиня вздрогнули от неожиданности. Клавдия Степановна, подчеркивая тем пренебрежительное свое отношение, никогда к Сашеньке не стучалась, просто открывала дверь и входила.

– Кто? – спросила княгиня.

Клаша, не отвечая, медленно доковыляла до стола, протянула Сашеньке поднос с визиткой. «Живолупова Поликсена Георгиевна», – прочла княгиня с изумлением. Что ей надо?

– Проси!

Комната сразу наполнилась тяжелым ароматом духов, который домовладелица разгоняла от себя огромным веером:

– Княгиня! Как рада вас видеть! Ехала вот мимо, решила навестить. Ах, князь! Такая честь для меня…

– Я… – Лешич хотел объяснить ошибку, но Сашенька перебила:

– Что вам угодно, сударыня?

Не хотелось тратить время на представления.