Живолупова, не спрашивая, уселась. Ответила с многозначительной миной:

– Разговор имею!

– Слушаю вас!

– С глазу на глаз. Уж простите, князь…

Сашенька секунду подумала, потом с милой улыбкой (куда только девалась недавняя ярость) обратилась к Прыжову:

– Дорогой, подожди в гостиной…

– Я, пожалуй, детей догоню…

– Нет! Мы не закончили.

– Как тебе будет угодно, дорогая, – Лешич доиграл свою роль до конца и не спеша удалился.

– Слушаю! – холодно, подчеркивая неуместность визита, поторопила Живолупову княгиня.

– Во-первых, еще раз простите за инцидент…

– Мы уже обсуждали…

– Во-вторых, я подумала… Уж больно я продешевила. За восемь рублей иные треть койки сдают!

– Позволю себе напомнить поговорку: уговор дороже денег.

– Оно конечно… Только вот муж у вас симпатичный. И любит сильно. От деток, смотрю, без ума. А ну как узнает?

– Что узнает?

– Что вы с другим мужчиною… встречаетесь.

Сашенька поняла, о чем силился предупредить ее вчера Прошка: Живолупова – шантажистка!

Княгиня поднялась:

– Вон! Пошла вон!

– Значит, поладим, – не шелохнулась Живолупова. – Сразу вон на «ты» перешли…

– Вон отсюда!

Если бы на месте Живолуповой был Диди, или Лешич, или кто другой, хорошо знавший Сашеньку, поспешил бы ретироваться, ибо в подобные мгновения наша героиня не владела собой, могла и в голову чем-нибудь запустить.

– Всего полтыщи прошу!

Сашенька закрыла глаза. Но даже и этот, самый опасный знак Живолупова игнорировала:

– Не думайте плохо. Не со зла! Стесненные финансовые обстоятельства… Ай!

Поликсена Георгиевна едва-едва увернулась от увесистой мраморной чернильницы.

Ишь ты, поди ж ты… А может и к лучшему! Ярость жертва выпустила, еще пять минут, и покорится судьбе. Рыдая, откроет ридикюль, отсчитает билеты…

– Ну зачем вы так, ваше сиятельство? Поверьте домовладелице, чернильные пятна плохо выводятся с ковра… Матушка! Пресс-папье не надо!

Живолупова вскочила вместе с креслом, слишком тесным для нее.

– Вон, говорю! – заорала Сашенька.

Бронзовое пресс-папье чуть разминулось с головой Живолуповой, с грохотом разнесло горшок с фиалками.

– Пожалейте себя! Иначе князю расскажу про вас с приказчиком! – завизжала Поликсена Георгиевна, грозя пальчиком в сетчатой перчатке.

Кутузов уверил ее, что видел посетителя, когда тот входил к княгине, и даже признал его – Прошка, старший приказчик Осетрова.

– Не утруждайтесь, – раздалось сзади. – Я все слышал!

Поликсена Георгиевна обернулась. В проеме, театрально заломив руки, стоял Лешич:

– Оставьте нас!

Конечно же, Поликсене Георгиевне хотелось задержаться. Давно лишенная семейных радостей, скандалы она видела последние десятилетия только на сцене. Ах, что сейчас будет? Даже потерянных пятисот рублей не жаль. Интересно, станет князь душить жену или прибьет по-простому, кулаком?

– Кресло оставьте, – напомнил Лешич Живолуповой. – В дверь не пройдет.

Та со второй попытки вырвала себя из плена:

– Всего хорошего!

Ей не ответили.

После залитого солнцем будуара в темном коридоре ничего было не разглядеть. Поликсена Георгиевна последовательно наткнулась на швабру, на ларь с зимними вещами, наступила на котенка, который заорал благим матом так, что она свернула не туда и вместо лестницы очутилась на кухне.

За столом, жадно чавкая, орудовал ложкой голый по пояс мужик. Было ясно, что это закоренелый преступник. Скошенный лоб, сломанный нос, близко посаженные глаза. Но толком разглядеть злодея Живолупова не успела. Увидев Поликсену Георгиевну, он перепрыгнул через стол, схватил ее за горло и приподнял. В глазах домовладелицы что-то ярко вспыхнуло и сразу погасло. Подумалось, что насовсем…

– Отпусти ее, Васечка! Отпусти! – раздался сбоку ангельский голос.

– Разболтает!

У Живолуповой мелькнула в голове последняя мысль: подслушивал не только князь, но и слуги.

– Она никому не скажет.

Пальцы на горле чуть-чуть разжались.

– Не скажешь? – спросил Поликсену Георгиевну злодей.

Живолупова рискнула приоткрыть веки. В светлых до тошноты голубых глазах душегуба не было ни интереса, ни сочувствия, ни даже досады, что помешали трапезе.

– Не скажешь? – каторжник повторил вопрос.

Поликсена Степановна затрясла головой.

– Если обманешь, из-под земли достану!

И выпустил. Не теряя ни секунды, домовладелица рванула к двери.

– Зонтик не забудьте! – закричал ей вслед ангельский голос.

Уже на лестнице, обмахиваясь веером, Живолупова сообразила, что спасла ее старушка-служанка. Надо бы свечку за нее поставить!

Мелькнула мысль сообщить в полицию. Но Поликсена Георгиевна сразу ее отогнала. Каторжник пообещал из-под земли достать, а на тот свет Живолупова пока не собиралась.

– Ты ничего мне рассказать не хочешь? – спросил Лешич, когда они с Сашенькой остались вдвоем.

Княгиня пожала плечами. Прыжов горько усмехнулся:

– Ну да! Я ведь не муж, призвать к ответу не могу! Но знай: мне очень, очень обидно, что не я, кто-то другой подобрал ключик к твоему сердцу.

– Не говори глупостей…

– Кто же он, счастливчик? Неужто и вправду приказчик? Или и здесь маскарад? Ой, а не он ли караулит тебя у черного хода?

– Ты о ком? – удивилась Сашенька.

Прыжов, поднаторевший описывать покойников в протоколах, парой фраз обрисовал конкурента:

– Высокий, стройный, плечи широкие, волосы каштановые, нос прямой с небольшой горбинкой, маленькие усики. По словам Ильфатки, с самого утра поджидает у черной лестницы новую кухарку Тарусовых. Уж не тебя ли?

Описание подходило к Ципцину! Но как он ее выследил?

– Черт! Только его здесь не хватало…

– Неужели приказчик?

– Мастеровой. Невская стеариновая артель или что-то в этом роде…

– С ума сошла?

– Да не сошла! Увязался вчера за мной с Ситного рынка. Я там чертовы огурцы с пупырышками покупала.

– И ты так вот сразу, с первым встречным… Нет, не могу поверить. Я тщетно добивался тебя пятнадцать лет!