долго не мог найти подходящего ответа, потом с принужденным смехом спросил:

— А ты, между прочим, знаешь, как твое поведение называется?..

Презрительный взлет бровей!

Легкий стук. Дверь распахнулась.

— Ты?!

Ратти торопливым жестом запахнула на груди халат.

— Проходи, Рохит, садись. Ты ведь, кажется, собирался сегодня утром домой уехать?

— Я должен был увидеть тебя перед отъездом, Ратти! Не мог не прийти сюда… Я ведь тебе говорил, мой отец покою мне не дает, все спрашивает… И вот я… Ты…

Рохит уселся, не сводя с Ратти горящих глаз. Ратти показалось, будто взгляд Рохита зовет ее куда-то, целует ее губы, глаза…

— Что я хочу тебе сказать — ты сама знаешь, Ратти!..

Ратти взглянула на него с холодной, леденящей надменностью:

— Я ничего не знаю, Рохит. Ровно ничего.

— Ты знаешь то же, что и я! Мои глаза тебе должны были сказать об этом!..

Нагнувшись к ней, Рохит дотронулся до ее руки. Сдавленным голосом произнес:

— Ну скажи, Ратти, скажи — «да»! Хоть раз… Я же люблю тебя… Хочу, чтоб ты моя была, понимаешь?..

Ратти смотрела на него пустым, невидящим взглядом. Она мучительно пыталась вызвать в памяти, почувствовать еще раз хоть одно прикосновение Рохита — пыталась и не могла. Внезапно на губах ее появилась прежняя — недобрая, колкая — улыбка. Рассмеявшись сухим, безжалостным смехом, сказала:

— Хотеть самому — этого еще не достаточно для того, чтобы добиться другого, милый мой!

— Нельзя быть такой гордой, Ратти!..

В глазах Рохита светилась застарелая немая боль. Желание, борющееся с отвращением к самому себе… И вдруг старая плотина рухнула: рванувшись к Ратти, он грубо обнял ее, стиснул так, что захрустели кости:

— Я хочу тебя!.. Хочу — и добьюсь, слышишь?

— Пусти! Пусти меня!

Ратти посмотрела на пылающее лицо Рохита и сказала — так же бесстрастно и сухо:

— Чтобы двоим людям вместе было хорошо, хотеть друг друга должны оба, Рохит.

Рохит шагнул к ней, заглянул в глаза… Словно вырывая из души, из сердца давно копившееся там желание и швыряя его в лицо Ратти, крикнул:

— Да кому ты нужна такая — холодная, бесчувственная? Никому!..

Ратти в испуге зажмурилась. После долгого молчания тихо спросила:

— Ты это мне сказал, чтобы ударить побольней?

— Нет! Тебе, наверно, приятно послушать будет, что про тебя Оми с Ранджаном говорят… Они тут как-то смеялись: нашу Ратти только одежда греет, а больше в ней тепла нет!..

При этих словах Ратти словно оцепенела. Машинально оглядела себя, будто желая убедиться, не превратилась ли она и на самом деле в холодный камень. И потом вдруг закричала что было сил:

— Уходи!.. Уходи сейчас же!

— Вспоминала обо мне когда-нибудь?

Ратти пристально поглядела на Рохита и рассмеялась:

— Как же! И не раз…

Рохит достал сигарету, закурил:

— Наша последняя встреча была, конечно, не очень приятной, но знаешь, я в душе, пожалуй, даже благодарен тебе. Если бы ты не сказала мне тогда… м-м… того, что сказала, я не находился бы сейчас на верху блаженства.

Губы Ратти непроизвольно сложились в ироническую улыбку. Рохит, заметив это, пришел в тихую ярость. Затянувшись сигаретой, он выпустил клуб дыма и с самодовольным видом продолжал:

— Но ты уж позволь мне сказать тебе это, Ратти: гордость никого из нас до добра не доводит. За нее потом приходится расплачиваться, и очень, очень серьезно…

Ратти взглянула в лицо Рохита прямым, открытым взглядом:

— Скажи-ка, говорили вот, что твоя Раджи уж так о тебе заботится, прямо не знает, чем тебе угодить! Это правда?

Рохит в притворном смущении пожал плечами. Шутливым тоном сказал:

— Ну к чему об этом?.. Мы ведь сегодня встретились, чтобы вспомнить добрые старые времена, когда твой покорный слуга был от тебя без ума…

Ратти снова рассмеялась:

— Ну спасибо! Но все-таки оставь добрые старые времена в покое и расскажи что-нибудь хорошее про твою Раджи!

— Раджи — это пьяное зелье, которое всегда со мной, Ратти!

Веки Ратти дрогнули. На лице Рохита она заметила вдруг ту же злую враждебность, что и в день их последней встречи. Сделав большой глоток, поставила чашку на стол и знаком приказала официанту подать счет. Потом, словно подводя итог какому-то давнишнему разговору, сказала:

— Это, конечно, хорошо. Только знаешь, Рохит, когда зелье всегда рядом и в любую минуту доступно, становится как-то скучно. Ты не находишь?

Взбешенный Рохит не нашелся что ответить. Увидев подошедшего официанта, полез было за бумажником, чтобы расплатиться, но Ратти жестом остановила его:

— Не надо! Доставь мне это удовольствие.

Рохит несколько минут глядел на нее в немом изумлении — как на какую-то глыбу льда. Потом, собравшись с духом, наклонился к ней и язвительным тоном спросил:

— Ну а ты когда собираешься Ранджану отставку дать? Уберется он на сей раз или нет?

В глазах Ратти сверкнули какие-то странные огоньки:

— Ох, Рохит, ты уж что-то совсем-совсем старое вспомнил.

* * *

Щелк… Щелк… Щелк…

Стук шаров на обтянутом зеленым сукном бильярдном столе. Прицеливающийся глаз Сумера. Шары гоняются друг за другом по зеленому полю, пересекают его вдоль и поперек, прыгают в лузы.

Щелк… Щелк… Щелк…

Каждый удар больно отдается в груди Ратти, сидящей неподалеку, опершись локтями о ручку кресла. Словно кто-то настойчиво ломится в давным-давно закрытые двери. И почему только эти двери до сих пор открыть не могут? Зачем их закрыли? Чего ради?

Наблюдая вполглаза за игрой, Ратти нащупала в кармане висящего рядом на стуле пиджака Сумера его бумажник. Достала, заглянула. Аккуратно сложенные банкноты… Фотографии. Вся семья. Одна семья.

Встав с места, Ратти подошла к Сумеру и, наклонившись, шепнула:

— Тебе будет очень трудно не доиграть эту партию?

Сумер только взглянул на Ратти и тут же поставил кий на стойку:

— Погуляем немного?..

— Почему бы и нет? Пошли.

— Как прикажете, госпожа!

Выйдя на улицу, Сумер направился было к машине, но Ратти остановила его:

— Давай лучше пройдемся!

— С удовольствием, Раттика…

Они свернули на дорогу, спускающуюся к площадке для поло. Ратти шла впереди — нервным, упругим шагом. Шла все быстрее и быстрее. Сумер, догнав ее, легонько взял за плечо:

— Зачем так спешить, Ратти?! Мы ведь никуда не торопимся?

Брови Ратти сдвинулись, сердитые морщины перекрестили лоб. Недовольным голосом переспросила:

— Что ты говоришь?

Сумер улыбнулся.

— Я говорю, что, если только мы не стремимся попасть куда-то в течение ближайших десяти минут, нам совершенно не нужно идти так быстро.

Ратти поглядела на Сумера с таким возмущением, как будто бы ей сейчас была дорога каждая секунда. Потом, словно опомнившись, кивнула:

— Да нет, спешить нам некуда…

Сумер рассмеялся:

— Я же ничего не говорю, просто спрашиваю тебя…