В центральном секторе между Рейном и Мозелем, где в 1938 году Гамелен планировал нанести свой главный удар, 4 сентября, когда завершилась мобилизация, на позициях было 40 французских дивизий. Немцы еще собирали силы, они сосредоточили 17 кадровых дивизий с поддерживающими частями весьма невысокой боеспособности, а французский контингент рос каждый день.

Если бы Гамелен осуществил свой план, он не только прорвался бы к сердцу Германии в направлении Майнца, но и захлопнул бы западню для основного костяка немецкой армии на Саарском фронте. Это понимал каждый фронтовой немецкий офицер. Нет необходимости говорить о последствиях этой операции для хода войны против поляков. Достаточно сказать, что вся Западная Германия оказалась бы открытой для вторжения. Это, возможно, подтолкнуло бы немецких генералов на действия против Гитлера и помешало русским вступить в преждевременный и весьма сомнительный союз с нацистами.

Генералы Гальдер, Кейтель, Лееб, Витцлебен, Вестфаль и Манштейн предусмотрели разные возможные варианты наступательных действий союзников, которые могли бы сокрушить немецкую оборону на западе. Но мы ограничимся планом, подготовленным французским Генеральным штабом, но который, очевидно, никогда серьезно не рассматривался правительствами Британии и Франции и их Генеральными штабами. Генерал Жорж, командовавший войсками на важнейшем французском секторе, доложил 4 сентября, что его войска заняли позиции и готовы перейти в наступление.

Британское правительство и начальники штабов, в свою очередь, думали о немедленных действиях или использовании возможностей, представившихся в результате занятости вермахта на Польском фронте, ничуть не больше французов. В королевских ВВС больше всего беспокоились о том, чтобы не делать ничего, что могло бы прервать плановое наращивание военно-воздушной мощи, и «не растрачивать ресурсы на второстепенные цели», как это было сформулировано в официальных документах. Однако никто, за исключением коммодора авиации Слессора, не предложил главной цели, на которую можно было направить бомбардировщики. Штаб королевских ВВС рассматривал бомбардировочную авиацию как то, что прежде всего необходимо сохранять и расширять; это считалось главным, и ее использование предусматривалось разве что для предотвращения поражения.

В результате «англичане были согласны на проведение политики ограниченных бомбардировок», которая, как утверждалось, была одобрена французами, в то время как вермахт приступил к разгрому Польши. Более того, командование королевских ВВС докладывало, что, поскольку люфтваффе атаковали только военные объекты в Польше, «бомбардировочная авиация ограничит свои действия атаками на военно-морской флот Германии и распространением пропагандистских листовок над территорией Германии». Предположение, что люфтваффе действовали только против военных объектов (Варшава была одним из них), выдвинутое командованием королевских ВВС и армии как аргумент против тех, кто хотел активного вмешательства бомбардировщиков в боевые действия против Германии, было отвергнуто некоторыми высокопоставленными офицерами в королевских ВВС.

Коммодор Слессор, начальник отдела планирования штаба королевских ВВС и член англо-французского объединенного комитета штабистов с момента его создания в марте, подверг сомнению разумность такой политики в своем меморандуме на имя начальника штаба ВВС, подготовленном в ходе первой недели войны. Поскольку возможность напасть на Германию, пока ее силы скованы на другом фронте, была принесена в жертву политике сохранения в целости бомбардировочной авиации, Слессор писал: «Хотя численность нашей авиации в воздухе является важнейшим фактором, нельзя игнорировать другие важные соображения. Мы теперь находимся в состоянии войны со страной, обладающей видимостью внушительного военного могущества. Однако все то, что находится за фасадом, является политически прогнившим, слабым в финансовом и экономическом отношении. Эта страна уже погрязла на другом фронте… В настоящее время инициатива в наших руках. Если мы воспользуемся ею сейчас, то можем добиться важных результатов, если же мы ее упустим вследствие выжидания, то, вероятно, потеряем значительно больше, чем выиграем».

Это было проницательное, почти пророческое предупреждение, о котором Джон Слессор позднее в своих мемуарах, по непонятной причине, умалчивает.

Оценку обстановки того времени, данную Слессором, разделял и помощник начальника штаба ВВС вице-маршал авиации У.С. Дуглас. В своих мемуарах лорд Дуглас описывает, что события развернулись совсем не так, как предполагалось. Вместо того чтобы разрешить королевским ВВС участвовать в войне, их удерживали. Лорд Дуглас считал, что британское правительство ошиблось. Королевские ВВС должны были получить приказ начать воздушное наступление против Германии немедленно. Вместо этого немцам позволили диктовать британцам политику и образ действий. Дуглас и штаб ВВС чувствовали горечь и унижение, видя уничтожение Польши, в то время как западные союзники пальцем не пошевельнули, чтобы ей помочь. Они чувствовали, что единственное возможное объяснение заключается в том, что премьер-министр и кабинет все еще надеялись договориться с Гитлером после разгрома им Польши.

Но было и другое возможное объяснение. Рекомендации, которые давали британские и французские штабисты после того, как начали совместные обсуждения, сводились к тому, чтобы предостерегать свои правительства от принятия решительных мер. Как мы видели, военные, авиационные и военно-морские советники правительств все время твердили, что они находятся не в том положении, чтобы оказать помощь Польше или нанести более или менее ощутимый удар по Германии. И все же, даже исключая особые обстоятельства, связанные с военно-морским флотом, нельзя избежать вывода, что англо-французское контрнаступление в широких масштабах (в условиях 1939 года) было возможно и почти наверняка оказалось бы успешным. Генеральные штабы Британии и Франции должны разделить со своими правительствами серьезную ответственность за отказ дать сражение, которое могло быть выиграно и которое могло решить исход Второй мировой войны в сентябре 1939 года[35]. Возможность была упущена и больше не повторилась.

Нет какого-то одного действия, одного человека или одной политики, на которые можно было бы возложить ответственность за неспособность британцев и французов выиграть и завершить войну против Гитлера осенью 1939 года. Люди всегда делали ошибки и продолжают их делать. Руководствуясь добрыми намерениями и соображениями высокой морали, люди совершают действия, которые навлекают катастрофу на себя и на другие народы. Вот и люди, находившиеся у власти в Британии и во Франции, унизились до обмана своих народов, своих коллег по кабинету и своих польских союзников вовсе не потому, что хотели предать Польшу. Дело в том, что они искренне верили, что такими средствами, пусть даже сомнительными, они смогут удержать Гитлера от развязывания войны. Однако в конечном счете они предали поляков, так как почувствовали страх перед возможными результатами нападения люфтваффе на города Британии и Франции. Эта вера и этот страх были обоснованы и оправдывались информацией, которой британское и французское правительства и их советники располагали в то время.