ездовыми ящерами и крепкими легкими повозками. Отсюда в бока уходило несколько тоннелей. На тот случай, если нужно срочно бежать. Драмар изначально выбирал пещеры с таким удобным и безопасным строением. Еще чуть дальше были склады, где хранилось всё добытое у дроу оружие и доспехи. Там же работала дюжина кузнецов, которые приспосабливали доспехи дроу под рост и размер гоблинов.

В первое время, когда не было ни кузнецов, ни инструментов для кузни, приходилось тяжело, но Драмар специально выбрал для налета аванпост дроу, где были и инструменты и кузня. Уничтожив отряд дроу, они всё это перетащили сюда. И теперь могли справиться своими силами. Подобные места Драмар разведывал всегда в одиночку. Потому что только в себе он мог быть уверен полностью: уверен, что не попадется, не станет глупить и нападать на дроу, сможет пройти незаметно там, где отряд сразу выявят. После, обладая информацией о численности и силе соперников, он готовил группу, которая шла с ним в налет.

И его неизменным спутником был Горх. Один из первых освобожденных им гоблинов–мутантов, и бывший боец Ям. Он и сейчас был одним из сильнейших. И в подчинении у него было около десятка гоблинов-бойцов —тех, кого он знал еще по Ямам, и которые уважали его силу и…подчинялись. Драмар хорошо разбирался в том, кто ему врет, а кто искренен — и Горх был предан ему беспрекословно, видя в нем нечто большее, чем просто Вождя.

Такие гоблины, как Горх, были ему нужны. Они объединяли и дисциплинировали его маленькую армию бойцов. Увы, не все освобожденные бойцы годились для налетов, но и им находилось применение. Поскольку увечные обычно были бывшими бойцами, то они хорошо владели оружием и передавали это знание и умение тем молодым, которые были просто рабами, никак не связанными с Ямами.

Даже Драмар первое время перенимал их навыки, потому как сам он дрался исключительно за счет своей скорости и Крови, а вот поставленной техники, ударов, передвижений, как учили бойцов, у него не было. Эти увечные же могли вдолбить в каждого четкие, надежные и эффективные приемы. И они умели сражаться против тварей, что было не менее важно. Часть из них даже могла оборонять эти пещеры от случайных набегов монстров.

Разницу между необученным гоблином и обученным бойцом Драмар увидел в первые же недели. Первые просто терялись в схватках с монстрами, и если бы не старик, то погибали бы сразу. С бойцами Ям всё было проще — их выучка позволяла им вместе заваливать сильного монстра; такого, с каким бы они не справились в одиночку. Сила гоблинов должна быть в выучке, — понял тогда Драмар. — В дисциплине.

Сложнее было с самками. Их Драмар сознательно не выискивал. Сейчас это было и ни к чему. Самок неизбежно будет мало, а ссор из-за них много. Была, правда, и еще одна причина его нежелания освобождать женщин. Самки, как самое ценное у дроу, находились в глубине их территорий. А уже туда, «с наскока» зайти не получится: если они туда сунутся, то просто не выйдут. Силу Тьмы Драмар знал хорошо.

Сунешься вглубь — нарвешься на неприятности. Так что Драмар щипал дроу по окраинам территорий и по тем тоннелям, где они перевозили рабов. Именно из-за его нападений дроу приходилось постоянно искать новые проходы.

— Вот они. — указал Горх на сидевших грязных и уставших гоблинов.

Всего лишь пять, — подумал Драмар, — Немного, но и они могут быть полезными. Еще и калеки…

Будто на подбор, один гоблин был без руки, другой без ноги, а третий — просто одноглазый. Все трое уже приближались к старости, а вот двое других были…молодые. И даже целые.

— Приветствую вас. — встал Драмар перед ними.

— Ты кто такой? — спросил одноглазый, — И вообще, вы все кто такие?

Этот калека Драмару сразу не понравился. Ему вообще много кто не нравился, но это не значило, что конкретный гоблин был бесполезен в их «племени». Каждому нужно было давать шанс и присматриваться.

— Мы — свободные гоблины. — ответил Горх.

— Пхах, «свободные», не смеши меня, — одноглазый рассмеялся, — Свободные они! Когда дроу найдут вас, то убьют. Недолго продлится ваша свобода.

Горх скрипнул зубами, и едва удержался от того, чтобы не ударить наглеца. Любые выпады в сторону свободы гоблинов он воспринимал как оскорбление себя.

Драмар коротким движением его остановил.

— Не стоит. Пусть говорит всё, что думает. Мы же не дроу. Он просто еще не понял разницы между рабом и свободным. А может и не поймет. Но каждому мы даем шанс.

Все пятеро с подозрением смотрели на этого странного гоблина с золотой кожей и…змеей за спиной. Огромной змеей.

И им стало страшно.

С каждым из них у Драмара предстояла долгая беседа, во время которой он вытянет из них всё, что они знали. Абсолютно всё. И златка ему в этом поможет. Если, конечно, кто-то будет сопротивляться.

Вдруг подал голос однорукий гоблин.

— А ты сам кто будешь?

— Драмар, — коротко ответил он.

— Драмар Золотой, — добавил с почтительностью в голосе Горх, — Наш вождь.

Вот с этого однорукого и начну, — решил Драмар.

* * *

Разговаривал с каждым новоприбывшим Драмар отдельно, в небольшой пещерке, расположенной слева от основной. Многие из освобожденных им гоблинов готовы были принимать вообще всех собратьев без разбору. Он же считал иначе.

Драмар видел, что далеко не все гоблины ненавидят дроу. Многие, особенно те, кто родился в рабстве и пребывал там всю свою жизнь, наоборот, считали, что такие как Драмар делают им, гоблинам, только хуже. Потому что теперь им нужно выживать в суровых Подземельях, освобождать собратьев и охотиться. В общем — рисковать жизнью там, где раньше им было достаточно отработать повинность у дроу и получить еду. Свобода была для них непонятным и пустым звуком.

Драмар знал, что таких надо держать отдельно и следить за ними. Следить, чтобы не предали и не вздумали бежать. Благо, кругом были опасные места, что сбежать мог только безумец. Но и такие находились.

Такие безумцы считали, что если донесут дроу где именно кучкуются восставшие гоблины, то получат лучшие условия жизни и какие-то мнимые преимущества. Драмар давал им сбежать и…выпускал на них змею. Да, это была такая своеобразная казнь за предательство своей расы. И никаких сожалений по этому поводу он не испытывал. Он знал, что прав. Он знал, что иначе