— Я этого не говорил, — замахал руками генуэзец.

— Правильно, это я говорил, а не ты, я сам до всего додумался, без вашей вонючей помощи.

Дон Диего встал и стал прохаживаться вокруг стола. Он имел весьма оживленный вид. При этом он что-то бормотал и подбадривающе хлопал себя ладонями по бокам. Троглио и Фабрицио невольно вертели головами, следя за его перемещениями, не зная, можно ли им уже радоваться, похож ли этот неожиданный танец на согласие заключить с ними сделку или, наоборот, пора готовиться к неприятностям?

Дон Диего вел себя так, словно в комнате, кроме него, никого не было. Вдруг он остановился за спиной лысого гостя и положил ему тяжелую руку на плечо.

— А теперь, клянусь святым Франциском, я угадаю, из-за чего между ними пробежала кошка. Из-за мужчины, да?!

— Да, — покорно сказал Троглио.

— И кто он?

— Вы знаете, сеньор…

— Давай, давай, — прогремел дон Диего, — начал — не останавливайся!

Гость затравленно посмотрел через плечо на своего мучителя.

— Мисс Лавиния, кажется, увлечена братом мисс Элен.

— Ну и что с того?

— А то, что мисс Элен сама, кажется, увлечена своим братом.

— Братом?! Что ты несешь?! — Дон Диего с такой силой сдавил худое плечо гостя, что у того глаза полезли из орбит.

— Именно так, сеньор.

— Разъясни, в чем тут соль. Я чувствую, тут не так все просто.

— Мисс Элен и сэр Энтони не родные брат и сестра.

— Как не родные?

— Мисс Элен была удочерена в свое время.

— Теперь все понятно. — Дон Диего потирал ладони, брови его сошлись на переносице. Он размышлял.

— Я вам ничего не говорил, сеньор, — бормотал лысый генуэзец.

Фабрицио смотрел на него с отвращением: выболтать столько полезных сведений бесплатно! Что ж, вполне вероятно, что дело о выкупе рухнет, значит, он, Фабрицио, был прав, организовывая побег англичанки, деньги получил небольшие, но с паршивой британской овцы хоть шерсти клок.

Дон Диего уселся обратно на свое место и вдруг резко помрачнел. Как будто неприятная задумчивость дожидалась его, сидя в кресле. В неприятном двусмысленном молчании прошло с полминуты. Наконец Троглио, побуждаемый скрытыми, но энергичными жестами соотечественника, попытался обратить на себя внимание мрачного испанца. Он последовательно кашлянул, чихнул, уронил на пол столовый нож.

— Что тебе надо? — спросил дон Диего, поднимая на него глаза.

— Я прошу прощения, хотел бы узнать, как наша сделка?

— Какая сделка?

Поднятым с пола ножом Троглио подтолкнул к дону Диего кусок бумаги с письмом-предложением Лавинии.

Дон Диего взял его в руки, скомкал и, швырнув в физиономию гостю, грустно сказал:

— Пошел вон!

«Мидлсбро» подошел к берегам Гаити на рассвете. Указывая на сиреневую дымку у самого горизонта, Кирк сказал Энтони, вышедшему на шканцы:

— Я отдал приказ убрать паруса, ближе нам подходить опасно, мы легко можем нарваться на патрульное испанское судно.

— Эта, как ее, Мохнатая Глотка где-то поблизости?

— Если возьмем руля немного к ветру, то часа через два будем в виду внешнего форма Мохнатой Глотки. Ну и название, прости, Господи!

Два последующих дня ушло на то, чтобы произвести необходимую разведку. Трое матросов, хорошо знающих испанский, переодевшись подходящим образом, высадились, на берег милях в полутора от бухты дона Диего и, пройдя незамеченными в поселок, провели там полдня. Потолкались на пристани, потолкались среди торговцев и сухопутных моряков, посидели в припортовых тавернах. Выяснить удалось следующее: дочь сэра Фаренгейта, судя по всему, действительно находится у дона Диего, как и утверждал Беллингхэм. Один из лазутчиков узнал на рынке Тилби, камеристку мисс Элен. Ни о чем расспросить девушку не удалось, она была под присмотром альгвасила, и подойти к ней незаметно не представлялось возможным. В гавани царит довольно подавленная атмосфера, всех угнетает полуторамесячное, после налета на Бриджфорд, безделье. Два шлюпа, «Мурена» и «Бадахос», решившие искать счастья и удачи на свой страх и риск, получили лишь по паре пробоин от сорокапушечного француза севернее Кубы, их бесславное возвращение еще более сгустило атмосферу в гавани.

Энтони выслушал рассказы лазутчиков с вниманием, но без особого волнения — нечто подобное он ожидал услышать. Единственный факт, который потряс его и заставил смертельно побледнеть, был сообщен ему в самом конце. В гавани стоит на приколе «Тенерифе».

— Вы не ошиблись? — спросил он лазутчиков, играя желваками.

Они готовы были клясться на Библии, что нет, не ошиблись. Да и трудно было ошибиться: испанский корабль намозолил всем глаза за время пребывания в Карлайлской бухте.

Энтони растерялся, он не знал, за какую мысль хвататься. Выходит, дон Мануэль все же его обманул?! Умело разыграл психологический спектакль, а Элен была в это время у него на борту? Или этот дон Диего захватил ее собственными силами, но тогда каким образом его племянник узнал об этом?

Помучив себя некоторое время такими и подобными размышлениями, Энтони решительно их все отринул. Как бы там ни было, какие бы причины ни стояли за этим странным раскладом в Мохнатой Глотке, надо действовать, надо спасать Элен. И он немедленно объявил об этом своим офицерам.

— Действовать нужно, но каким образом? — спросил Логан.

— Мы атакуем их! — заявил Энтони.

Логан вздохнул. Не успел молодой человек развязаться с ромом, спешит подставить голову под испанскую пулю.

— Гаити является землею, принадлежащей Его Величеству королю Испании, — сказал Логан, — если мы открыто нападем на дона Диего, больших неприятностей не миновать.

— Странно вы рассуждаете. Этот грязный пират под флагом своего короля нападает на Ямайку, грабит ее, а мы. под флагом нашего короля не можем отбить награбленное.

Логан еще больше помрачнел.

— Нам неизвестно, в качестве кого он напал на Ямайку, зато известно, что у себя в Испании он объявлен почти что вне закона и, уж во всяком случае, он не состоит, как мы с вами, на законной службе. По нам же за сто миль видно, что мы — корабль ямайской эскадры.

— Но это же… черт знает что! — Энтони в ярости ударил кулаком по планширу.

— Я бы выразился еще крепче, сэр, но ничего тут уж не поделаешь.

— Я беру всю ответственность на себя! — заявил Энтони.

Логан покачал головой.

— Нет, сэр, что бы вы ни говорили, все равно вся ответственность падет на вашего отца. Его прогонят, и Ямайка достанется кому-нибудь из этих кровососов-плантаторов.