— Украсьте зеленью и несите за мной в столовую.

Сразу человек пять бросились выполнять это приказание.

— Фабрицио!

— Я здесь, сеньор.

— Передайте этой англичанке, что я жду ее к ужину.

— Но ведь…

— Если понадобится, доставить силой!

Через несколько минут стол с ужином был накрыт. Двое лакеев под руки ввели в столовую слегка упирающуюся мисс Элен. Она была бледнее обычного и имела крайне растерянный вид.

Дон Диего поднялся ей навстречу: он не стал переодеваться и был сейчас во всем блеске своего туалета. Любезно улыбаясь и поправляя усы, твердые от спекшейся крови, рукою, от этой крови черной, он сказал:

— Имею честь приветствовать вас, мисс.

— Что с вами, дон Диего?

— Со мной? — Он со смехом оглядел свой наряд. — Вот на эту тему я и хотел поговорить с вами.

— Какую тему? — тихо спросила Элен, усаживаемая руками слуг в кресло на противоположном конце стола. Она едва не потеряла сознание, увидев, что за блюда стоят перед нею.

— Так вот, мисс, я убежден, что за время вашего пребывания под моим гостеприимным кровом вам пришлось услышать пару-тройку историй о моей необыкновенной кровожадности, дикости. Ваша служанка могла собрать их на рынке в гавани.

— Да, до меня доходили слухи.

Хозяин Мохнатой Глотки смачно отхлебнул из своего высокого бокала — там была настолько густая мадера, что ее вполне можно было принять за кровь.

— И мне кажется, что вы воспринимали эти рассказы со все возрастающей иронией. Говорят, что дон Диего дикарь? Ннепохоже. Это хорошо одетый, благовоспитанный сеньор. Говорят, дон Диего вспыльчив и решителен? Но это, скорей всего, неправда, потому что он раз за разом сносит жестокие оскорбления, угрожая всего лишь какими-то невразумительными выплатами в будущем.

— Я радовалась тому, что дурные слухи о вас расходятся с правдой.

— Радовались?! Вы радовались тому, что вам удалось приручить старого бешеного дикаря! Я знаю, почему вы избегали моего стола. Самодовольство подкармливало вас. Как же! Никому не удавалось совладать, а ей удалось!

Он выпил еще один стакан мадеры. В его глазах к блеску ярости добавился пьяный блеск.

Слуги внесли подсвечники.

— Так вот… — Дон Диего встал во весь свой громадный рост. — Пришло время поставить все на свои места. Вам не нравились блюда моих поваров — я сам приготовил жаркое, вас коробили знаки внимания, которые я по старческому неразумению пытался вам оказывать…

Дон Диего взял подсвечник со стола и направился к Элен.

— …Я поступлю с вами так, как привык поступать с женщинами.

— Вы обижаетесь на меня за то, что не вызывали у меня страха? — прошептала Элен окаменевшими губами. — Извольте, теперь я вас боюсь.

Испанец приближался медленно, слегка покачиваясь, как башня-гелепола, идущая в атаку.

— Вам нечего меня бояться, — осклабился он, — я не сделаю с вами ничего, кроме того, что любой мужчина делает с женщиной каждую ночь.

Чем ближе он подходил, тем омерзительнее становилась его улыбка.

Подойдя вплотную, он протянул к сидящей свой подсвечник, как бы для того, чтобы лучше рассмотреть свою жертву. Воск с наклонившихся свечей упал девушке на ключицу, она очнулась от гипнотического состояния, в котором находилась, и, схватив с перепелиного блюда мизеркордию, служащую для того, чтобы проверять, достаточно ли пропеклась птица, ударила наклоняющегося с поцелуем кавалера в глаз. Он не сразу понял, что произошло. Отшатнулся, первым ощущением была странная полуслепота.

Фабрицио, услышав странный возглас господина, вошел в столовую. Дон Диего стоял над Элен и негромко ревел, прижав ладони к лицу. Фабрицио на цыпочках подбежал к нему и увидел, что из глаза у хозяина торчит какая-то палка. Дон Диего, продолжая реветь и покачиваться, повернулся к нему в фас, и Фабрицио увидел, что второй конец палки торчит у него из виска. Задрожав, генуэзец отступил на несколько шагов.

— Фабрицио! — удивленно сказал дон Диего, рассмотрев его вторым глазом, потом переложил подсвечник из правой руки в левую, затем осторожно нащупал торчащую из глаза мизеркордию. На мгновение все присутствующие. застыли, напряженно следя за ним. Вдруг дон Диего изо всех сил рванул металлическую занозу из своего глаза. На и без того окровавленный камзол хлынула новая порция крови. Дон Диего поднес к целому глазу извлеченную иглу — состояние шока все еще продолжалось, — рассмотрел ее и отбросил в угол. Попытался развернуться, чтобы увидеть виновницу происшедшего, но не смог. Грузно сел на пол, ударив подсвечником по камню. Этот звук послужил сигналом для всех присутствующих. Они кинулись врассыпную. Элен убежала к себе в комнату. Фабрицио — за подмогой…

— Тилби!

— Да, мисс.

Камеристка впервые видела свою госпожу в таком состоянии, она сразу поняла, что произошло нечто сверхординарное.

— Он напал на вас, мисс?

— Да, и я ранила его.

Элен металась по комнате, она не знала, что предпринять и можно ли что-нибудь предпринять в такой ситуации. Тилби сидела, прижав к губам край платья, которое она перешивала только что.

— Тилби!

— Да, мисс.

— У меня не остается другого выхода.

— О чем вы, мисс?

— Ты сейчас немедленно отправишься в гавань и разыщешь дона Мануэля.

— Я понимаю, мисс.

— И скажешь ему… — Элен тяжело вздохнула и произнесла, перебарывая внутреннее сопротивление: — Что я согласна отправиться вместе с ним.

— Но вам лучше отправиться самой. Вы сэкономите много времени.

Элен молча указала ей на окно — у ворот усадьбы стояли два вооруженных человека.

— Приказа следить за мной никто не отменял.

— Но если дон Диего ранен…

— Он может быть даже убит, но в таком случае мы попадем в лапы этого генуэзца. Клянусь, он еще более отвратителен, чем его хозяин.

Элен говорила спокойно и почти рассудительно, и Тилби передалась уверенность госпожи.

— Иди, тебе, скорей всего, удастся проскользнуть, сейчас в доме суматоха.

— А вы…

— А я запрусь здесь. Дон Мануэль явится своим обычным путем, через ту калитку на террасе…

Энтони немного задержала неудачная высадка. Шлюпка ударилась о прибрежные камни, плохо различимые в темноте, пришлось прыгать в воду. Подмочили порох.

— Если мы вернемся, — сказал Энтони матросу, остававшемуся сторожить шлюпку, — то встретимся возле вон той скалы. Это заметное здесь место.

— Слушаюсь, сэр.

Прогулка по джунглям в темноте — не самое приятное развлечение. Впереди шел один из лазутчиков, уже побывавших в Мохнатой Глотке. Его звали Стин. Даже он то и дело оступался, цеплялся за корневища или вынужден был стряхивать с рукава или вытаскивать из-за шиворота какую-нибудь насекомую гадину.