Тщеславие расплывается в довольной улыбке: конечно, мы самые лучшие, кто бы сомневался! Но здравый рассудок саркастически замечает, что в сложившейся ситуации нам это не поможет. «Вы с Рябиновым, конечно, молодцы, но кэптив под крылом финансового гиганта соберет куда больше», — рефреном звучат в мыслях слова Гоши, которые мне нечем крыть. Петровичу не нужны профессионалы, ему нужны исполнители, так что мое пребывание в компании «Х» — всего лишь вопрос времени.

— Ты все еще можешь исправить ситуацию, — добавляет Витя.

— Это как? — моему возмущению нет предела. — Пойти на поклон к этому хрену и сообщить, что я — с ним? Ты так обо мне думаешь? Да я лучше уволюсь!

— Варнас, я — уже практически безработный. Других предложений у меня нет. Зато у меня есть семья, которую нужно кормить. Не исключено, что я сам потащусь на поклон к этому хрену и буду умолять повременить с моим увольнением.

Беременная Алена, трое детей, Алевтина Николаевна — о них всех я почему-то не подумала. Большой дом в двадцати километрах от Москвы. Между прочим, по Новорижскому шоссе. Магазины, салоны красоты, выставки, театры, рестораны, няня, домработница и водитель. Кто будет оплачивать все это великолепие? Уверена, что у Вити есть сбережения, но надолго ли их хватит? Что он скажет своей жене, когда деньги закончатся?

И вот, перед ним сижу я, гордая и непримиримая. Только в отличие от Вити у меня ни перед кем нет финансовых обязательств. Что я сделаю в случае нехватки средств? Пойду к родителям, потому что у гордыни — двойные стандарты. Конечно же, я резко сокращу расходы и попытаюсь найти новое место работы, но мне есть на кого рассчитывать. А на кого кроме себя может положиться Витя? Чувство вины злобно скалится: место, уготованное нам в аду, опускается на несколько уровней. «Пожалуй, нам лучше заткнуться…», — сообщает здравый рассудок.

— Если я могу чем-то помочь, то…

— Можешь. Сиди тихо, пока я что-нибудь не придумаю. И собирай данные по клиентам — нашим и чужим: все, что можешь найти.

В семь вечера я встретилась с Кириллом. Он так отчаянно пытался навязать свое общество на вечер и, конечно же, ночь, что мне захотелось его ударить. Отстал он только после того, как я уже на повышенных тонах объяснила, что моему организму необходимо отдыхать в целях сохранения душевного равновесия. И отдыхать нужно в одиночестве. Не знаю, поверил Кирилл или нет, но за весь вечер с момента нашего расставания мне пришло от него только одно сообщение — «Спокойной ночи».

На праздник, устроенный Тереховым в честь самого себя, совсем не хотелось идти. Но все-таки я взяла день в счет отпуска, чтобы подготовиться к посещению этого мероприятия. Тем более что Витя просил составить ему компанию: новые связи сейчас необходимы, как никогда.

В 9-00 я уже была в спортзале: полчаса на беговой дорожке, полчаса на силовых тренажерах, еще десять минут на беговой дорожке, бокал свежевыжатого сока — апельсиновый, смешанный с яблочным — в баре, прохладный душ, час массажа, чайник зеленого чая с жасмином в баре, потом маникюр (бледно-розовый лак!) и педикюр.

Ровно в 18–00, как и обещал, Витя извещает меня о своем прибытии. Перед тем, как накинуть на плечи манто из рыжей лисы, я еще раз осматриваю себя в зеркале: спадающее на одно плечо струящееся платье в пол темно-зеленого цвета, эффектно подчеркнутое в районе бедер винтажным золотым поясом-цепочкой. Распущенные волосы, завитые в локоны и поэтому теперь едва достававшие до лопаток, заколоты за ушами, чтобы открыть лицо и, конечно же, уши, в которых красуются круглые золотые серьги величиной с грецкий орех. «Ты самая, самая, самая!!!», — вопит тщеславие, а самолюбие дудит в фанфары.

— Ого, — Витя бросает на землю окурок и открывает мне дверь машины. — Чего это ты так вырядилась?

— Чтобы тебе стыдно со мной не было, — отвечаю я и, придерживая подол платья, не без труда забираюсь в его X5.

— Ну да, конечно! Хочешь поразить Терехова? — он иронично улыбается.

— Отнюдь, — вру я так убедительно, что даже сама себе верю.

Московские пробки заставляют нас передвигаться со скоростью черепахи, и я уже нервничаю. Витя же, напротив, предельно спокоен. В такт музыке, кричащей из колонок так громко, что у меня начинает болеть голова, он постукивает пальцами по рулю и следит за дорогой.

— У тебя хорошее настроение. Придумал, как решить проблему с Петровичем?

— В процессе. Но сдвиги есть.

Хочу захлопать в ладоши, но вовремя останавливаюсь: чувство вины подсказывает, что печемся мы не об успехах Рябинова, а всего лишь о своей шкуре.

— Уже восемь, — спешу перевести тему. — Опаздываем…

— Всего на полчаса. Велика птица!

— Ну да… Просто я ногу отсидела.

— Потерпи, минут через десять будем на месте.

И он оказался прав — ровно через десять минут мы въезжаем на парковку ресторана. Как и подобает девушке в вечернем платье, жду, пока мой спутник соизволит открыть дверь и подать руку. Надо сказать, что делает он это крайне неспешно, словно его силком притащили на это мероприятие. Как будто это я просила составить мне компанию! Можно подумать, я бы не нашла, чем занять себя вечером! «Ну да, конечно, дел-то у нас по горло!», — с сарказмом произносит здравый рассудок.

Наконец все формальности соблюдены, и мы проходим в ресторан. Витя сдает верхнюю одежду в гардероб и, вернувшись, выдвигает в мою сторону локоть, намекая, чтоб я взяла его под руку.

Пока мы идем к лестнице, оглядываюсь по сторонам: на первом этаже располагается большой танцпол (тут еще и дискотека намечается?!), освещенный неоновыми огнями, и длинная барная стойка, у которой уже толпится несколько человек (в том числе какая-то особа в неприлично коротком платье ультрамаринового цвета), в нетерпении наблюдающие за двумя барменами. На втором этаже организован фуршет. Гости с бокалами в руках прохаживаются между высоких столов, уставленных закусками, подходят к балкону с видом на танцпол и поглядывают вниз.

— Ну и где Терехов? — негромко возмущается Витя. — Мы его искать, что ли, должны?

Молчу, потому что как раз в этот момент замечаю высокую брюнетку в длинном платье лазурного цвета. Это совпадение?

— Мария, — раздается позади меня голос Алексея Константиновича. — Рад тебя видеть, — он обменивается рукопожатиями с моим спутником. — Пройдемте на третий этаж, там можно будет присесть.

Мой спутник что-то бурчит себе под нос, но из-за джазовой музыки, раздающейся отовсюду, не могу разобрать слов. Он, что, издевается? Зачем мы сюда притащились, если его все раздражает? Больше никогда не пойду у него на поводу! Может, развернуться и поехать домой? «Ты совсем рехнулась? Веди себя подобающим образом, а не как избалованная девчонка!», — отчитывает меня здравый рассудок.

На третьем этаже не так много людей. А возле столика в конце зала стоит Терехов в компании двух мужчин и двух блондинок в синих (!) платьях. От увиденного слегка кружится голова, а здравый рассудок язвительно произносит: «Я же говорил…». Возникает только одно желание — поскорее убраться отсюда, поехать домой, сжечь все синие предметы своего гардероба и в одиночестве напиться, поднимая каждый бокал за здравый рассудок. Терехов оборачивается, на секунду замирает, потом что-то быстро говорит своим собеседникам и поспешно шагает в нашу сторону. Костюм полуночно-синего цвета идеально сидит на нем, а расстегнутая верхняя пуговица бледно-голубой сорочки снова напоминает окружающим, что здесь он — Бог. Вьющиеся смоляные волосы, легкая небритость, узкий разрез черных глаз…