он падает обратно на пол, ударяясь лбом о плитку. Кашляет как полоумный и словно издалека понимает, что заляпывает пол кровью. Он просто не успеет все убрать. Он просто не успеет сделать вид, что все в порядке.

Изнутри рвется спазм боли, и Мингю давится им и новой порцией кашля, с которым изнутри выходят сгустки крови вперемешку с чем-то желтым. Нет, думает он, господи, только не так.

Он не может сдохнуть прямо сейчас. Здесь. Теперь. И так. Он не имеет на это права. Он вообще ни на что теперь не имеет права, кроме…

Мингю из последних сил хватается за край раковины, но слишком слабо для того, чтобы помочь себе подняться. Рука соскальзывает вниз, вляпываясь в пятна крови на кафеле.

«Береги время».

Рождение. Боль. Темнота.

Свет. Жизнь.

Пустота.

8

Белое. Кругом все белое. Мингю смотрит на то, как занавески неестественно дергаются, замирая в привычном положении. За окном много зеленого, который прорезает редкое желтое. Он медленно моргает, переводя взгляд к бледным облакам, которые теряются на фоне сиреневого, и не может сдержать болезненной улыбки. Он все еще здесь. Он все еще…

Мингю дергает рукой, и сбоку кто-то шевелится. Он косит глаза вниз и видит Чонхо – взъерошенного, с опухшим лицом. Мингю лупит свои глаза-щелки и немного теряется, когда Чонхо подскакивает и трясущимися руками тычет какие-то кнопки на пульте. А затем тихо стонет, когда медсестра меряет у него давление и светит мелким фонариком в глаза. Морщится, едва ему дают подохнуть в темноте на три секунды, а затем снова смотрит на зеленое за окном, что стремительно поглощает желтое.

Сгиб локтя онемел – хочется почесать и проверить, не отмерла ли там кожа. Он тянется другой рукой, но его удерживают за запястье, кладут обратно. Мингю тихо ворчит, собирается перевернуться, но ему снова не дают – перехватывают поперек туловища. Он дрожит, пытается ворочать онемевшими конечностями, но ничего не получается. Накатывает истерика. Чонхо снова тычет на пульт. А потом медсестра тычет иглой Мингю в тот самый сгиб локтя. Он роняет слезу на подушку и снова падает в темноту. Почему это настолько больно?..

Он снова открывает глаза будто через вечность. Смотрит на дергающиеся занавески, шевелит пальцами и морщится, потому что чувство такое, что пальцев у него и вовсе нет. В голове на удивление ясно, но почему-то пусто – словно кто-то распахнул настежь окна, и торнадо вымел из его сознания абсолютно все мысли.

Мингю с усилием подтягивается вверх на локтях и болезненно щурится, когда в глаз ударяет луч солнца из-за наполовину раздернутых штор. Чонхо, который сидит на стуле и спит на сложенных на кровати руках, дергается во сне, но глаз не открывает. Он смотрит на него несколько минут и не решается разбудить. Не может позволить себе думать – обо всем, что произошло. О том, почему он здесь, о том, почему здесь Чонхо. И что тому пришлось перенести за все то время, что Мингю был в отключке.

Он тянет руку; трубка капельницы немного натягивается, когда он запускает пальцы в чужие волосы и до боли стискивает губы, ибо накатывает, блядь, как же сильно накатывает. Чонхо мгновенно просыпается и подскакивает на месте; смотрит сначала на Мингю, потом на дверь, тянется к пульту у кровати, но его останавливают:

– Не надо. Я в порядке.

– В порядке? – Голос Чонхо дрожит. – В порядке? – повторяет он на повышенных тонах, но сразу же затихает, когда видит неуверенную улыбку на лице Мингю; скользит взглядом вниз, останавливаясь на игле, торчащей из вены на сгибе его локтя.

– Да.

– Я нашел тебя на полу в крови, а ты говоришь мне, что ты в порядке. – Чонхо начинает нервно смеяться и, однажды начав, уже не может остановиться. Его плечи трясутся, а сам он сидит низко склонив голову. – Я на своих руках тащил тебя до машины, думая, что не успею, а ты говоришь, что ты в порядке.

Мингю не знает, что делать. Не знает, что сказать, как поступить. И незнание это начинает долбить изнутри биением ослабевшего сердца, которое почему-то не остановилось тогда в ванной. Но ему так плевать на себя сейчас, боже.

– Прости, – тихо просит он, – прости меня. Я не хотел… Не хотел всего этого. Я думал, может…

Может что? Оно само пройдет, наладится, придет в норму? Двадцать шесть лет скоро исполнится, а вдруг получается, что он до сих пор в сказки верит, хотя отрицал это с самого детства. Мингю верил. Но вера эта лишь боль причинила и ему, и другим.

– Как давно?

– Что?

– Как давно это началось? – Лицо Чонхо пустое, мертвое почти. Это пугает.

– Достаточно. – Мингю виновато опускает взгляд.

– Точно. – Чонхо снова истерично смеется.

– Я знаю, что должен был сказать, но я просто не мог.

– Ясно. – Его лицо мрачнеет.

Воздух в помещении густой, тяжелый. Он оседает в легких чужим отчаянием, которое более материально, чем сам Мингю сейчас. Их в палате трое: он, Чонхо и безысходность, заполняющая собою каждую щель. Мингю сжимает одеяло; и без того белые костяшки становятся еще белее. Зажмурившись на мгновение так сильно, что голова начинает кружиться от внезапной и непродолжительной темноты, он отпускает ткань и выдергивает свободной рукой из сгиба локтя иглу от капельницы. На кожу брызгает кровь; одна капля попадает на одеяло, но Мингю плевать, он сбрасывает с себя это самое одеяло и собирается слезть с кровать, но не успевает даже ноги свесить – Чонхо за плечи пришпиливает его обратно, вдавливая в подушки.

– Какого черта ты творишь?

– Я не собираюсь здесь оставаться.

– А в этот раз уже не тебе решать. – Чонхо злится; его лицо так близко, что Мингю видит лопнувшие сосуды в его глазах.

– Ты не понимаешь. – Он поворачивает голову вбок; слишком тяжело смотреть. – Мне не помогут здесь.

Ему ничего не успевают выпалить в ответ, потому что дверь открывается и в палату заходит медсестра. Женщина резко останавливается, увидев очнувшегося Мингю, и сразу же выбегает обратно в коридор. Проходит всего одна минута, прежде чем в палату заходит уже врач, на ходу застегивая халат и поправляя очки.

– С возвращением, Ли Мингю-щи, – вежливо кивает он. – Как себя чувствуете?

– Нормально.

Чонхо садится обратно на стул и отворачивается к окну.

– А вам, молодой человек, неплохо бы все-таки поспать нормально, – обращаются к нему, но в ответ получают лишь многозначительный игнор. – Что ж. – Врач подходит к койке и снимает с