— Пищальники, лучники, ко мне! — тут же среагировал сотник.

Когда к нему подошли три десятка, он наказал им спешиться, оставив коней в улочках, и в кустах скрытно встать на позиции.

Сотники Гамир и Доган, разделив сотню на две полусотни, добавив к ним по десятку бежавших из Самака татар, вели их в тридцати саженях друг от друга. Из оружия кроме сабель появились копья, луки, боевые топоры, секиры.

Гамир, увидев часть казаков, стоявших возле молельного дома, крикнул Догану:

— Я к ибадетхане, Бурхан, ты к берегу и заходи к молельне от причала.

— Понял.

Полусотня Догана отвернула к Дону, а отряд Амина Гамира двинулся прямо на молельный дом.

Расстояние между татарами и лучниками стремительно сокращалось.

Малюга следил за этим и в нужный момент дал команду:

— Пищали, огонь!

Послышался треск, дым от воспламенения пороха поднялся над казаками. Первый десяток во главе с Гамиром словно косой скосило.

— Лучники, стрелы! — продолжал отдавать команды казацкий сотник.

Ударили два десятка лучников — и еще пятнадцать всадников слетели с коней. Поняв, что оказались в засаде, оставшиеся два с половиной десятка татар попытались развернуться, но попали под повторный оружейный залп. Когда рассеялся дым, казаки увидели трех несущихся обратно в Карандар крымчаков. И тут же от Дона вышла полусотня Догана. Но серьезной угрозы для казаков она не представляла. От реки к центру селения вели только узкие проулки, где рядом едва могли разместиться два всадника, посему Доган вынужден был разделить полусотню на десятки, да и тем приходилось пробираться по двое.

По команде Малюги пищальники и лучники встали на новые места, но они не потребовались. Выйдя к проулкам, казаки легко рубили татар, вываливавшихся оттуда. Но перебили не всех. Хоть и гнал их к молельному дому Доган, но татары ведали, что это губительно, и половина сдала назад. То предусмотрел опытный Малюга. Он пустил два десятка в обход западной стороны к причалу, возле которого стояли пара больших галер-галеасов, один гелеон и два малых, где скучковались два с небольшим десятка Догана, и казаки быстро срубили больше половины крымчаков. Выжившие соскочили с коней, бросили оружие и сели на корточки, показывая, что сдаются.

— Рубить этих шакалов! — приказал десятник Сивоха.

Не успел подошедший Малюга остановить казаков, как те уже порубили всех.

— Ты что творишь, Сивоха, — набросился на десятника сотник. — Пошто отдал наказ рубить пленных?

— А они, сотник, разве нужны нам? Ты видел, как они гонят в свой поганый Крым толпы наших мужиков, отроков, баб, девиц, погоняя плетками, порубив до того стариков и младенцев? А что делают потом с ними в своих Кафе и Кезлеве? Продают, как скот, разделяя мать с дитем, мужа с женой, насильничая девиц и детей. Эти, — указал он на трупы, — лучше тех? Они такие же. А посему, раз вышли разбойничать и воевать, значит, и наказание им одно — смерть. А в полон они захотели потому, что ведают, мы не издеваемся, как они, над полонянами. Пусть круг решает, виноват я или нет.

— Хватит! — прервал его Малюга. — Сделанного в обрат не вернешь. Порубили, значит, порубили, но боле не делать так, Сивоха, ты не крымчак, ты казак. Сколько татар ушло в Карандар?

— Из тех, кто был у причала, никто, — ответил десятник.

— Так, как дела у дружины, неведомо, но, коли нет от князя гонца, значит, дружина справляется.

— Супротив дружины нукеры мурзы. Куда им до царских воинов, — усмехнулся Сивоха.

— А где команды с судов?

— Да попрятались в хатах, наверное.

— В хатах? А может, на галерах?

— Кто их знает.

— Степа, подожги стрелы, да пусти по паре штук на галеасы! — подозвав одного лучника, приказал Малюга.

— Это мы с нашим удовольствием!

Лучник достал стрелы с обмотанными и пропитанными смолой наконечниками, огниво. Вскоре горящая стрела вонзилась в кормовую надстройку левого галеаса. И тут же из надстройки вылетели турки. Крича, они выдернули стрелу, бросили в реку.

Малюга хмыкнул, взглянул на Сивоху:

— А ты говоришь, по хатам спрятались. На судах команды.

— И чего? Будем жечь вместе с ними?

— Если не сдадутся, то да, но после наказа князя Савельева.

На судах же в это время появились турки, в руках — белые тряпки.

— Гляди-ка, пощады просят, испугала их наша горящая стрела, — покачал головой Сивоха.

— Кому же охота гореть живьем или тонуть в реке? — проговорил второй десятник Никола Туголук.

Один из турок вышел на нос, что-то закричал по-своему.

Малюга понимал по-турецки и по-татарски и крикнул в ответ:

— Сдаетесь?

— Да, да, сдаемся, — ответил турок.

— Сколько вас на галерах?

— По десять человек.

— Выходите на причал.

— Нам надо обещание, что не тронете. Видели, как вы обошлись с татарами.

— А видели, чего сдаетесь?

— Надеемся на вашу милость. Мы не воины, мы команды судов. Нам ходить в море, реки, нам не воевать.

— Ладно, — кивнул Малюга, — сходите, не тронем.

Турецкие команды сошли на причал.

— Куда идти? — спросил переговорщик.

— Да куда хотите. Если вы не воины, то и нам не нужны.

В это время со средней галеры раздался выстрел из пищали, и лучник, что ранее стрелял зажженной стрелой, схватившись за грудь, упал. Заряд был не для него, он просто оказался между галеасом и сотником.

— Ах, вот вы как! Казаки на галеру!

Но вдруг раздался взрыв, и надстройку вместе с мачтой мгновенно снесло. Видно, стрелявший подорвал запас пороха. Галеас взялся пламенем, загорелась и соседняя галера. Малюга схватил турка за грудки:

— Так ты на милость надеешься?

— Я не виноват, это человек капудан-паши. Он оставался на галере, но вел себя тихо, я бы и не подумал, что он может подорвать себя с судном.

— Тушите другую галеру! — приказал сотник, и казаки бросились к судну.

Там оказалась охрана, по три крымчака. Они с бортов заняли оборону, и еще два казака пали.

Малюга не сдержался, крикнул:

— Где лучники?

Подбежали двое, что были поблизости.

— Сжечь малые струги!

— А как же наказ князя? — взглянул на сотника Сивоха.

— Не мы начали, турки и крымчаки. Не терять же людей из-за этих судов?

— Вот это верно.

Казаки горящими стрелами подожгли суда, схожие с малыми русскими стругами. Охранники бросились в воду и поплыли на другую сторону.