подпольного райкома партии Ина была принята кандидатом в члены Коммунистической партии. Помню, как ворвалась она в хату, где я находился, и с криком: «Приняли!» — кинулась целовать меня.　

Я часто поражался тому, как в ней с чертами уже взрослого, серьезного человека уживались чисто детские повадки, удивляла подчас и ее непосредственность. Не раз, прислушиваясь к ее беседам с товарищами, я слышал рассказы о прочитанных книгах, о Москве, об искусстве, о положении на фронте, и тут же она вдруг заливалась заливистым смехом, поднимала детскую возню и болтовню. Она умела говорить и со взрослыми и с детьми и у всех пользовалась уважением. В каждой деревне у нее были приятели среди стариков и детей. Часто, проходя с ней через деревню, можно было слышать:　

— Ина, Иночка, зайди к нам!　

— Ина, иди покушай!

— Не хочешь ли молочка, ягод?　

И Ина успевала повсюду. Там она поговорит с женщиной, стариком, там приласкает ребенка, покатает его на своей лошади, там забежит на минутку и расскажет последние новости, полученные по радио, там снабдит больного каким-нибудь лекарством.　

Где бы мы ни остановились, сейчас же у нее появляются друзья. Хозяйки баловали ее, стараясь угостить чем-нибудь повкуснее, уложить поудобнее, что-нибудь сделать для нее приятное.　

Очень быстро и хорошо научилась Ина ездить верхом. Как бы она ни устала, как бы ни проголодалась, озябла, прежде всего позаботится о своей лошади и только после этого подумает о себе. Как ни любила она поспать, но ночью обязательно несколько раз выйдет к коню, посмотрит, прибавит корма.　

Она ездила на небольшой, очень живой белой лошадке, а сама ходила в синем мужском комбинезоне. Я часто любовался ею, когда она ловко сидела в седле. Глаза блестят, волосы развеваются. Подъедет, круто осадит коня и отрапортует о результатах разведки.　

Помню и такую картину. Густой кустарник около дорожки, проходящей по опушке леса. Метрах в пятистах виднеется шоссе, по которому движется колонна противника. Девушка в синем комбинезоне на белой лошади, привстав на стременах, внимательно смотрит на шоссе, губы ее шевелятся, рука сжимает автомат. Рядом с нею на вороном коне небольшой мальчик — Вадик Никоненок, который все время внимательно осматривает дорогу в лес. Наблюдательный пункт выбран очень удачно: шоссе как на ладони, а наблюдатели скрыты густым кустарником. И вот через полчаса Ина уже докладывает о численности и вооружении противника.　

Непоседливая, нетерпеливая, в разведке она могла часами вести наблюдение в полной неподвижности, не упуская ни одной мелочи, ни одной детали.　

Весь июнь прошел у нас в непрерывных операциях. Ина почти без отдыха или вела разведку, или уходила с подрывниками на шоссе, на железную дорогу. Неизменно она возвращалась в отряд, довольная результатами. Она говорила мне:

— Папочка, вот я понимаю теперь, что мы здесь нужны. Сколько за это время наши люди испортили крови немцам! Как они нервничают, как мечутся в поисках партизан! На железной дороге ежедневно летят под откос поезда, на шоссе взрываются автомашины, горят мосты. Что может быть лучше этого?　

В июле 1943 года небольшая группа подрывников, в составе которой была Ина, подорвала немецкий эшелон между Идрицей и разъездом Яловка. Проверить результаты сразу же после взрыва было нельзя, а очень хотелось посмотреть на дело рук своих. И вот дня через два группа отправилась к месту крушения. Осмотрев и убедившись, что результаты неплохие — шесть вагонов лежало под откосом (паровоз немцы уже подняли), подрывники отправились в отряд.　

Переходя через шоссе, решили покараулить немцев. Место было не очень удобное, но соблазн был велик. Устроились в канаве, недалеко от шоссе. Ждать пришлось недолго. На шоссе показался мотоцикл. «Вероятно, офицер!» — решили разведчики. Добыча хорошая. Когда мотоцикл поравнялся с ними, открыли огонь. Машина стала. Бросились всей группой к шоссе. В это время из-за поворота выскочили грузовики с солдатами, которые с ходу открыли огонь по партизанам.　

Положение сложилось отчаянное: пятерка партизан против полусотни врагов с пулеметами. К тому же удирать приходилось открытым местом. Солдаты, видя, что партизан мало, соскочили с машин и, охватывая наших полукольцом, стреляя на ходу, погнались за ними.　

Ина бежала последней, отстреливаясь на ходу короткими очередями из автомата. Разрывная пуля вырвала клок из ее курточки. За нею бежал офицер, стреляя из пистолета, предлагая сдаться. Не больше десяти метров оставалось между ними. Сейчас пуля настигнет ее. Лес уже близок, но враг еще ближе. Вот-вот он схватит ее. Ина через плечо выпустила назад последнюю очередь. В это время ее товарищ, добежавший до леса, открыл огонь по немцам. Те сразу остановились и залегли. Этих мгновений было достаточно, чтобы Ина в несколько прыжков очутилась у спасительных деревьев. Несколько очередей из-за дерева заставили прекратить погоню.　

Отошли немного в лес. Осмотрелись. Бок и половина рукава Ининой куртки вырваны, пробита шейка ложа автомата, а на теле ни одной царапины.　

— Ну как, хорош мотоцикл? Взяли офицера с документами? — шутили после наши разведчики.　

На этот раз Ина спаслась просто чудом. После она сказала мне:　

— Я уже не надеялась уйти: каждую секунду ждала пули в спину. Остановиться и стрелять было нельзя, потому что тогда солдаты наверняка успели бы окружить меня. Умирать, конечно, не хотелось. Но я держала автомат так, чтобы выстрелить в себя, если бы меня схватил офицер или я почувствовала, что падаю, но, как видишь, обошлось. Главное: автомат уцелел. Смотри, теперь его легко отличить от других — заметка хорошая! — И она любовно поглаживала свой автомат.　

Весь июль Ина пробыла в соседнем отряде, ежедневно выполняя различные боевые задания. В первых числах августа она приехала ко мне, чтобы по приказу командования вылететь в советский тыл на учебу. Мы с командиром бригады сидели в штабе над разработкой боевых заданий. Речь шла о том, как партизанам подойти к полотну железной дороги, которое немцы в последнее время усиленно охраняют. Разведка нашей и других бригад донесла, что переход линии стал очень трудным.　

В это время к хате подъехал какой-то всадник. Выглянув в окно, я увидел Ину, слезавшую с коня. Говорю комбригу:　

— Посмотри, Николай Васильевич! Ина из-за железной дороги и на коне — значит, не так страшен черт, как его малюют.　

Входит Ина.　

— Товарищ комбриг, по вашему приказанию партизанка Константинова прибыла.　

Мы бросились к ней с расспросами.　

— Да, железную дорогу немцы охраняют очень усиленно, но перейти можно и подойти можно. Я вышла с группой подрывников третьей бригады. Они меня предупредили, что на коне не перейти, и советовали оставить лошадь в отряде. Но разве я могу оставить