дешевых женских романах! Джия, марш к мужу, вон он тебя весь заждался, того и гляди пароход без вас уплывет.

Только теперь Рой осмелился приблизиться к Джи и робко протянуть ей руку, словно страшась, что она сейчас передумает уезжать с ним. Но наконец Джи вложила свою тонкую ладонь, и он сразу выдохнул, словно и не дышал до этого, и крепко сцепил пальцы. Сестра обернулась и растерянно прошептала:

— До скорых встреч, моя дорогая сестра, — ее изумрудные глаза словно вобрали в себя всю ослепительную зелень лаоских холмов. Она подняла голову и посмотрела в кобальтовое небо и раскаленное солнце, слепившее, изнуряющее, — прощай, моя милая родина.

Сердце защемило, я давно перестала вытирать щеки, и слезы капали на мое пепельно-розовое платье и сумочку.

Рой и Джи взошли по трапу. Прозвучал гудок. Пароход стал отходить от берега. Двигаясь по речной системе, совсем скоро он выйдет в море, включит двигатели на полную мощь и направит свой курс на Бостон.

— Прощай, моя Джи, — шепчу, и ветер подхватывает мои слова и уносит в даль.

Глава пятнадцатая

Без сестры стало скучно дома. Ее пустая комната выглядела покинуто и сиротливо, хотя Пея и Парамит продолжали окуривать помещение благовониями.

Оставшееся время до нашей с Эдвардом росписи я предпочитала проводить в храме на берегу. И, несмотря на ворчание отца, почти не снимала материнское сари. Эдвард приезжал пару раз, но я так страшилась встречи с ним, что, накинув на голову платок молила буддистских монахов спрятать меня ненадолго в глубине храма.

Лишь под самый вечер, когда на небе зажигались звезды и вставала над холмами призрачная луна, я прокрадывалась осторожно в сад и замирала, прислушиваясь к голосам.

Глаза, быстро привыкавшие к сумраку, различили в беседке фигуры Даниэля и Эдварда. Они беседовали, брат то и дело выдавал свои любимые шуточки, порядком всем приевшиеся, но которые он не переставал рассказывать. Лао принесли на стол дорогое бренди и закуски. Отец тоже сидел с ними, широко раскинувшись в плетенном кресле.

Меня удивляло то дружелюбие, с которым с некоторых пор Эдвард стал относиться к моему брату. Он даже пригласил его стать членом закрытого английского клуба. Его! Француза! Джон Картер и его отец уже давно не появлялись у нас в доме. Оскорбленный бывший инвестор, предпочел полностью забрать свой капитал из дела отца, после того, как тот принял решение о партнерстве с Эдвардом.

Выглядывая из тени жакаранды, я напряженно рассматривала лицо Эдварда, освещенное яркими светильниками, жесткая линия челюсти и затаенный черный огонь в глазах будили во мне нехорошее предчувствие. Не совершила ли я ошибки, так опрометчиво согласившись на брак с этим человеком? Ведь теперь он вхож в мою семью на правах родственника. Отец начал доверять ему, и Даниэль… Брат был слишком горяч, слишком опрометчив, слишком скор на неверные решения, в добавок слишком падок на дурные привычки.

Лао внесли на веранду еще несколько бумажных светильников, и тогда отец достал из кармана часы и удивленно присвистнул.

— Однако, господа, пора и честь знать.

Он тяжело поднялся и протянул руку Эдварду на прощание.

— Месье Марэ, я желал бы перед уходом увидеться с моей невестой, — говорит Эдвард с вежливой улыбкой, и мое сердце ухает в пятки.

— Вот бедовая девка! — воскликнул отец, всплеснув руками. — Как уехала Джи, так никто с ней сладить не может. Подумайте еще, мистер Фейн, нужна ли вам такая жена, которая целыми днями напролет бегает босиком по плантации, разодетая в индийские тряпки. Может и передумаете.

Отец хитро прищурился и хмыкнул. Эдвард же, сложив руки за спиной, решил воздержаться от ответа.

— Пея! Парамит! — заорал отец, выходя из беседки. — Где носит этих лаоских куриц?!

Поняв, что сейчас меня могут найти, а отступать уже некуда, проворно взбираюсь на жакаранду, и прячусь среди сладко-пахнущих цветов, подобно майне.

На зов отца сразу прибежала нянюшка и Парамит, обе перепуганные. На все расспросы хозяина они сложа руки и дрожа от страха честно отвечают, что чаонинг Киара в самом деле была сегодня с ними в храме, творя молитву и воздавая подношения Будде, но затем исчезла. Обе лао были свято уверены, что юная госпожа отправилась обратно домой.

— А вы что за слуги такие?! — взревел отец. — Отпустили мою дочь одну через плантацию. Да вас после этого надо на рынке продать и купить пару молодых буйволов! Пользы будет и то больше.

Несчастные лао бросились на колени и стали молить грозного хозяина не делать этого.

— Чаонинг должно быть где-то в саду или в комнате сестры, — тараторит Парамит, мешая ломанный французский с лаоским.

— Ну так найдите ее немедленно! Что с ней случилось, что уже даже к своему жениху не может выйти, как подобает благопристойной девице.

Отец был в ярости.

— Месье Марэ, позволите мне тоже поучаствовать в поисках? — обратился к нему Эдвард.

— Да, — махнул отец раздраженно, — только время зря потеряете. Эта заноза может быть где угодно. Ума хватит и в лес убежать.

Отец зашагал прочь, попутно подзывая других слуг.

— Ну а вы чего рты разинули! Немедленно найти госпожу Киару!

Эдвард замер на тропинке возле беседки, к нему подошел Даниэль.

— Я хотел выразить тебе свою благодарность, — вдруг произносит брат и горячо трясет руку англичанина, — ты первый, кто поверил в меня. Вот увидишь, все будут локти кусать, когда дело выйдет. Слово Даниэля Марэ!

Лицо брата сияет от удовольствия, лицо же Эдварда скрыто в тени.

— Я в этом не сомневаюсь, — отвечает он сухо.

— Чаонинг Киара! Госпожа! — раздается по всему саду. Лао, кто со светильниками, кто с факелами прочесывают заросли.

Прячусь поглубже в листву. Пусть сначала Эдвард уедет, потом уж я и спущусь.

Больше не слышу брата, видимо он ушел. Я нервно вглядываюсь в смутно различимую в неверном свете фигуру Эдварда. Не понимаю, куда он смотрит, словно в темноту сада.

— Киара? Ты здесь? — спросил он полушепотом. И настороженно замер, вслушиваясь в звуки вокруг.

Проклятье, а что если этот англичанин обладает слухом будто у тигра? Тогда он сможет уловить мое дыхание. Зажимаю рот, стараюсь унять бешеный пульс, стучащий в ушах будто колокола на башне.

— Госпожа Киара! Мадемуазель! — вновь раздались совсем рядом крики слуг.

Эдвард повернулся и пошел по дорожке в сторону реки и храма.

— Фух, — выдыхаю с облегчением, — еще немного, и я бы задохнулась.

Но покидать свое убежище все же не стала. Дождусь звуков отъезжающей машины.

Обхватив получше руками толстый сук, я расположилась поудобнее, поджав под себя ноги. Странно, но