Шрифт:
Интервал:
Закладка:
О, Киара, как там отец? Я страшно волнуюсь за него! Прочитала в газетах, что даже акции таких надежных корпораций как General Motors и Westinghouse теперь практически ничего не стоят. А ведь именно в них, как я помню, отец вкладывал значительные суммы.
Ответь мне скорее, прошу. Молюсь о вас каждый день!
Джия
1 ноября 1929"
Сидя на низеньком диванчике с резными ножками, расположенном на широкой террасе, я с жадностью и волнением перечитывала письмо сестры. Какое счастье, что они добрались до Бостона благополучно! В нетерпении поднимаюсь и хожу по террасе взад-вперед, с усилием сжимая виски. Но что мне написать ей? Какие слова утешения?
Непальский мальчик-слуга резво подбежал ко мне, держа в темных руках серебряный поднос с высоким стаканом, наполненным прохладной розовой водой со льдом и кусочками лайма.
— Не желает ли раджкумари утолить жажду? — произнес он на хинди, кланяясь.
При его появлении я невольно вздрогнула. Мне была непривычна вся эта вычурная роскошь, которой Эдвард окружил меня. И обращение раджкумари полагалось воздавать лишь ближайшим членам индийских раджей, двоюродные племянницы уже к ним не относились.
Но горло и правда пересохло, потому взяла стакан и сказала:
— Можешь идти, Бимал.
Пройдя через высокую арку обратно в комнату, я опустилась на стул и достала ручку с бумагой из ящичка красивого резного секретера. Некоторое время задумчиво смотрю в сад, не зная, с чего начать. Наконец, рука вывела первые строчки:
"Моя любимая, самая прекрасная на свете сестра!
Прочитав твое послание, я ощутила облегчение, и потому сейчас же отправлю отцу записку о том, что твое путешествие благополучно завершилось. Здесь следует, наверное, дать некоторые пояснения. Сразу после росписи Эдвард повез меня в дом, который, как он сам объяснил, должен стать временным убежищем до вступления меня в наследство.
Стальное перо замерло, и перед глазами предстал Эдвард.
— Вы ведь понимаете, Киара, что банки не обрадуются, если выяснится, что наш брак фиктивный?
Мы едем в открытом мерседесе, за рулем его слуга. Солнце играет в золотой булавке на галстуке Эдварда.
— Полагаю, что так, — отвечаю ему.
Бумаги уже подписаны. В нужных строчках я вывела аккуратно, чтобы не ошибиться, незнакомое сочетание: миссис Киара Фейн, Эдвард уверено и энергично поставил рядом свою подпись. Банковский клерк внимательно изучил брачное свидетельство, и сухо произнес:
— Ожидайте извещение о переводе в течение десяти банковских дней.
Это было три недели назад. И с тех пор ничего. А все потому, что уже на следующий день этот банк закрылся, как и все остальные. Что-то тревожное повисло в воздухе над Вьентьяном, как преддверие грозы. Все улицы, каждый темный переулок теперь круглосуточно патрулировались войсками, охрану дворца усилили. В один день словно исчезла легкая и беззаботная жизнь столицы Лаоса. А мое наследство…
Когда это будет возможно, теперь не знаю, — продолжаю выводить буквы на бумаге, — и в город не выехать, Эдвард запретил подобное, приставив ко мне целый штат индийской прислуги. Ощущаю себя, словно в тюрьме. И нет никакой надежды навестить отца. С самого дня росписи я его и не видела. Отрывистые записки, приносимые нашими лао с плантации написаны небрежно и явно на скорую руку. В основном он пишет, что все хорошо, иногда это сменяется еще более коротким "не беспокойся". Как ты сама понимаешь, подобного рода послания вызывают в моем сердце еще больше тревоги. От лао же я узнала, что Даниэль уехал из дома, и что у них с отцом накануне состоялся разговор, больше похожий на ссору.
А Эдвард… Я его не вижу. Целыми днями я брожу по огромному пустому дому, больше похожему на дворец раджи, совершенно одна и не знаю, что делать. В груди все так и сжимается от одной только мысли, что отцу нужна помощь, а я бессильна помочь ему. Этот странный брак пока что не принес мне ничего, что я ожидала. Ни денег, ни свободы. И потому, я решила для себя, что сегодня же поеду в город, несмотря на запрет Эдварда, и добьюсь выдачи полагающегося мне наследства.
Джи, я так тебя люблю и так скучаю. Мне все время кажется, что стоит выйти за дверь, за ворота, и я обязательно повстречаю тебя. Но мы должны быть сильными, такими бы хотела видеть нас мама.
Люблю бесконечно в этой жизни и в последующих…
Твоя на веки Киара
Запечатав конверт, уже хотела было передать его слуге, но рука замерла.
— Прикажи подать машину, — говорю, поднимаясь, — я поеду во Вьентьян сама.
Непальский мальчик округлил глаза и не сдвинулся с места.
— Ты слышишь приказ? — спрашиваю, хмурясь.
— Да, раджкумари, — прошелестел он в ответ, потупляя взгляд.
— Тогда исполняй.
Я надвинулась на него.
— Простите, госпожа, но месье Фейн строго-настрого… — начал он испуганно.
— Мне плевать! — не выдержала я. — Мне плевать, что там приказал тебе месье Фейн. Ты знаешь, кто я? К какой фамилии отношусь?
Мальчик молчаливо кивнул.
— Тогда ты знаешь, что тебе надо делать — подчиняться.
Мой голос звенел от напряжения и несвойственной ему резкости. Я всегда ненавидела пользоваться своими индийскими корнями, но другого выхода просто нет. Еще хотя бы час бездействия в этих стенах сведет меня с ума. Мне нужно поехать в столицу, нужно навестить отца.
— Слушаю, раджкумари, — проговорил наконец со смиренным поклоном мальчик и вышел, чтобы передать приказ водителю.
Бросаюсь к шкафу и надеваю одно из платьев, подаренных мне Эдвардом. Из дорогого шелка сливового оттенка, расшитое стеклярусом на лифе, натягиваю перчатки, в сумочку кладу письмо для Джи, наличные, оставленные мне еще отцом и документы для банка.
И уже через полчаса белоснежный Бьюик мчал меня в сторону Вьентьяна. Погода стояла чудесная, ни птицы, ни деревья не замечали той тревоги, в которую погрузилось человечество. Я смотрела в окно и вспоминала…
Эта был первый вечер в новом доме. Эдвард с воодушевлением водил меня по комнатам, рассказывая про каждую, словно мы