ты чего? — удивился я такому «повышению». Мне эта должность была нужна как собаке пятая нога.

— А я — что? Я тутошних мест не знаю! — развел руками хитрый Фомич. — Были бы мы на Нерчинском заводе, так я бы хоть што! А тут я, сударик да соколик, сам впервой! Ты у нас головастый, с начальством, опять же, умеешь договариватьси, так тебе, значится, и карты в руки!

Становиться бригадиром этой банды смертников в мои планы, прямо скажем, не входило. Не то чтобы я боялся ответственности — опыта командования у меня хватало, хоть отбавляй. Но отвечать за результат работы, о которой я не имел ни малейшего понятия, да еще и в таких условиях — увольте!

Видимо, все мои сомнения крупным шрифтом написались на лице, потому что Чурис тут же затараторил, глядя мне в глаза с преданностью:

— Да не сумлевайси, Подкидыш! Ты же — голова! Мы ж видим! Уж ты такие дела проворачивал по пути сюда — да мы бы без тебя давно уже или с голоду подохли, или друг дружку перегрызли! Давай, соглашайси! За тобой — как за каменной стеной! Ну, или как за Титом — он тоже крепкий.

— Ну ладно, — все еще сомневаясь и понимая, что спорить бесполезно, произнес я. — Пиши меня «вожаком». Или «козлом отпущения», если так понятнее. А делать-то что будем?

Мастер Климцов покачал головой с видом «ну и тупые же вы, арестанты».

— Завтрева на вскрышные работы пойдете! Грунт снимать! А вообще, что начальство велит, то и будете делать! И без разговоров мне тут! Ясно⁈

Едва мы оказались в переполненном, вонючем бараке, который должен был стать нашим домом на ближайшую вечность, Изя тут же засуетился. Пока остальные арестанты пытались отвоевать себе место на нарах получше или просто падали без сил, наш коммерсант от еврейской мамы, шипя и оглядываясь, как заправский шпион, тащил мешки с нашим драгоценным «майданом» в самый темный и дальний угол.

— Сюда, сюда! — шептал он мне и Титу, которых мобилизовал в грузчики. — Шоб никто не видел! Это наше богатство! Наше все!

Мы запихали мешки с водкой, картами, солью и прочим барахлом под самые нары, завалив сверху каким-то рваньем и ветошью, а после Изя там лазил и шебуршал — видимо, пытался еще лучше спрятать. Маскировка — высший класс! Любой сыщик умрет со смеху, прежде чем что-то найдет.

— Надежно! — удовлетворенно потер руки Изя, когда вылез из-под нар. — Теперь главное — заявить о себе!

Услышав, что «трудовые подвиги» начинаются лишь завтра, Захар, не обращая внимания на нашу коммерческую суету, тут же решил воспользоваться моментом и завалиться спать. По-хозяйски уложив под голову свою драную котомку, он деловито очистил нары от грязи и расстелил подстилку из какой-то дерюжки. Опытный!

Впрочем, наша неугомонная компания за исключением Изи, который уже мысленно открывал первый филиал, не дала старику насладиться заслуженным отдыхом. Всем не терпелось из первых уст узнать местные порядки и перспективы…

— Захар, а как тут это золото-то распроклятое нашли? — уныло спросил Тит, видимо, уже прикидывая, сколько кубометров мерзлой земли ему предстоит перелопатить. — Ей-богу, уж лучше бы и не находили!

— Да-a, это ты, паря, верно сказал — ответил тот, поворачиваясь к нам и подпирая голову тяжелым и, чувствуется, много бывавшим в деле кулаком. — А затеялось все это с орочонов[3]. Не ведали они, нехристи, что накличут злополучие. Тридцать лет назад дело было, я ишшо совсем молодой был. Раз, сказывают, завезли орочоны в Нерчинск самородки. Ну, там их, понятное дело, спрашивают: «Где нашли?» — «На Каре-речке», — отвечают, дышло им в душу!

Захар закашлялся так, что покраснел до лысины, смачно сплюнул на пол и продолжил:

— «И давно, — спрашивают, — камешки эти собираете? Много ли их там?» — «Давно, — говорят, падлы. — Раньше желтолицым продавали, а теперича они не идут, вот, к вам принесли». Бисовы дети, ***** ****** мать! — Захар поморщился, будто проглотил паука.

Видимо, ненавидел он этих орочонов лютой ненавистью.

— Ну, начальство-то не дураки сидят, смекнули, что к чему. Орочонам, как водится, по шее надавали да отправили восвояси. А на Кару снарядили экспедицию с инженером. Павлуцкой фамилия из самой столицы! Душевный был человек… послал нас в эту задницу! И я туда попал, на санях его возил. А куда денешься? Приехали мы сюда, в долину эту змеиную. Шалаши поставили, туда-сюда… копать начали. Снег метешь, метешь — рубаха мокрая. До земли доскребешься, а она — мерзлота, камень! Ломом-пудовиком тюкаешь, аж искры из глаз! А я-то парень молодой, силенок мало… Тайга кругом, жрать нечего, комарье это проклятое… Мрак!

— Ну а золото-то? Нашли? — не терпелось кому-то.

— Что «золото-то»? — злобно зыркнул старик. — Нашли, язви его! Прибежал с речки старатель один, патлы во все стороны, сам трясется, орет: «Золото!!! Крупинки в лотке! Видать хорошо!» Его начальство осаживает: «Да брешешь, собака! Перепил с утра? Иди похмелись!» — «Никак нет, ваше благородие, вот те крест! Водосвятие служите! Целовать буду!» Ну и все. Пошла наша жизнь прямиком в преисподнюю! Спирту дали — пей не хочу, только землю рой да песок промывай. Инженер по утрам орет: «Гайда на работу, орлы!» — а сам знай нахваливает. Обхождение в энто время у нас было самое галантерейное! Никого не били, с утра уже все полупьяные, а к вечеру и лыка не вяжем. А золото прет и прет!

Захар примолк, мечтательно глядя в черный потолок барака.

— Да-а. Жи-ли… Думали, праздник вечный будет. А не подумали, дураки, что не нам с господами чай пить. Года три еще золотишко… вот так… сквозь пальцы текло. Прах его возьми! Мы-то и не воровали почти, потом спохватились, да поздно! Начальство лиходейное прочухало, что к чему — пошли строгости. Золоту цену назначили, народу работного нагнали, а потом и вас, каторжных. Ну и все: за каждый золотник тут шкуру спускать стали. Не одна сотня нашего брата тут померла, царство им небесное!

— Дак ты вольнонаемный, выходит, был? — удивился Софрон. — А как же в кандалы-то угодил?

— Как-как… Известно как! Говорю ж, водка рекой текла! Ну, я по пьяни и учудил делов… А каких — тебе, сопляку, знать не положено!

Захар демонстративно отвернулся к стене, давая понять, что лекция окончена, и скоро захрапел. А я лежал, глядя в