— Кто станет проверять, не закончились ли они?

— Я.

Тут Кикит совсем пала духом и расплакалась. Она раскачивалась на коленях взад-вперед и терла кулачком глаза.

— Я не хотела тогда болеть, я правда не хотела, не хотела!

— О Господи, — прошептала я и потащила Джонни за собой к столу, чтобы обнять и Кикит. — Ты не сделала ничего плохого, детка. Что ты! Тут нет твоей вины.

— Я заболела, не смогла найти лекарства, а он сорвал все зло на тебе…

— Это не так, детка, не так. Даже не думай об этом. — Я начала раскачиваться вместе с ней, убаюкивая ее и одновременно прижимая к себе Джонни. — То, что произошло, касается только меня и папы, только нас двоих. Все это назревало уже давно, возможно, еще даже до того, как вы появились на свет. У нас не получалось хорошо работать вместе, мы не приносили друг другу счастья. Только вы делали нас счастливыми. Но двух взрослых людей должно объединять что-то еще, кроме детей, а нас с папой ничего больше не объединяло.

— Я хочу, чтобы ты жила здесь! — всхлипнула Кикит, уткнувшись своим теплым, заплаканным личиком мне в грудь.

— Я пока не могу этого сделать. Но я найду такое прекрасное место, которое вам обязательно понравится, вот увидите.

— В Санта-Фе? — спросил сын, пытаясь собрать кусочки воедино и решить сложную задачу.

— Нет, мой сладкий, не в Санта-Фе, это слишком далеко. Я хочу найти что-нибудь в пяти, максимум десяти минутах езды отсюда. Как вам это? — Мне такая идея нравилась. — И путешествовать я теперь буду реже. Вот увидите, я стану проводить с вами гораздо больше времени, чем раньше. — Особенно тогда, когда мы подадим апелляцию и заставим Сильви отменить решение.

— А что делать с Днем Благодарения? — спросил он.

— Гм… Я много думала об этом, — мои слова звучали так, будто я предлагала какое-то новое захватывающее приключение, убеждая детей, что все складывалось не так уж и плохо. Ребята любили приключения. — Мы могли бы поехать в Кливленд, к бабушке. А вы как думаете, что бы нам такое придумать?

— Провести его дома, как всегда.

— Мы можем отпраздновать и у нас дома, и у тебя, — сказала Кикит, с надеждой взглянув на меня.

ѕ Можем, — согласилась я. Но это не значило, что я приду на оба празднования. Тут будут Дэнис, его родители и дети, а там я, дети, Броди, Джой и все те, кого я обычно приглашала к нам. Правда, я пока еще совершенно не представляла, где я встречу День Благодарения и как проведу его без Дэниса, без матери. А при мысли о том, что мне придется сказать друзьям, которых приглашу, о нашем расставании с Дэнисом, мне стало еще больнее.

Судебное заседание состоялось. И разговор с Кикит и Джонни тоже. Остались друзья. И Конни. Как мне рассказать обо всем матери?

День Благодарения. Рождество. День рождения Джонни. А потом Кикит. Все это семейные события. И тут до меня дошло, — и эта мысль потрясла меня, — что я потеряла свою семью.

— Мамочка, — жалобно захныкала Кикит, отстранившись от меня. — Завтра у меня показательное выступление на танцах. Ты принесешь нам маленькие кексы на чаепитие?

Но, к сожалению, судья назначил днем для посещения среду, а не вторник. Вот если бы Дэнис согласился поменять дни на этой неделе, не сообщив судье.

Но Кикит еще не закончила. Она повисла у меня на руке и продолжала:

— А в среду родительский день в библиотеке. Я обещала Лили взять ее с собой, потому что ее мама работает.

Я могла провести с дочерью и вторник, и среду.

Нет, не могла. Дэнис четко дал мне это понять, незаметно покачав головой и взглядом предупреждая, что произойдет, если я вздумаю спорить. То же самое, что и в том случае, если я не покину дом ровно в четыре.

Нет, я не хотела, чтобы он снова вызывал Джека Мулроу. Я не хотела, чтобы меня обвинили в неуважении к суду. Я мечтала только об одном: чтобы все было, как прежде. Кармен прилагала к этому все усилия, а от меня требовалось вести себя тихо и покорно.

Часы показывали тридцать пять минут четвертого.

— Я пойду с тобой в среду в библиотеку, — пообещала я, — а папа посмотрит твое выступление завтра.

— Но я хочу, чтобы и ты посмотрела. Все мамы будут готовить чаепитие в задней комнате, ты ведь знаешь.

— Знаю. Я куплю кексы, а папа их принесет завтра к столу.

— Это не одно и то же, — в негодовании закричала Кикит и, не переводя дыхания, продолжила: — А в четверг? Как насчет четверга? В четверг Хэллоуин. Ты ведь придешь на Хэллоуин, правда? Ты всегда ходила туда со мной, я не хочу в этот раз идти одна.

— Джонни тоже в этом году идет один, — ответил Дэнис. — Он возьмет тебя с собой.

— Ну, папа! — возмутился Джонни. И я внутренне согласилась с ним. Кикит нельзя оставлять без внимания ни на минуту, чтобы она не засунула в рот что-нибудь, вызывающее приступ. Несправедливо просить Джонни не отходить от нее ни на шаг и тем самым портить ему праздник.

— Я не хочу идти с Джонни, — отрезала Кикит. — Хочу с мамой.

— Я пойду с тобой, — сказал Дэнис.

От удивления она на минуту замолчала, а потом неуверенно переспросила:

— Ты? — А затем продолжила тем же неуверенным тоном: — А мама останется дома, чтобы раздавать леденцы?

— Мама или бабушка.

— Я хочу, чтобы это делала мама. Мамочка, ты ведь будешь дома, да?

Конечно. Я всегда любила Хэллоуин, заранее покупала леденцы, шила специальные костюмы. В этом году Кикит собиралась быть мышкой, а Джонни пиратом. И естественно, дети даже не представляли праздника без меня.

— Возможно, мама не сможет праздновать Хэллоуин с вами в этом году, — пробормотал Дэнис.

Кикит повернулась к нему:

— Почему?

Он снова указал подбородком на меня. Кикит проследила взглядом за его жестом. Я гадала, как мне поступить: то ли начать спорить с Дэнисом, то ли сказать детям всю правду, то ли что-нибудь соврать. Но тут Кикит все сказала за меня:

— Это потому, что ты не хочешь больше жить здесь?

— Я хочу, но….

— Ты нас больше не любишь, — громко всхлипнула она.

Когда я подошла к ней, она отскочила в сторону. Ее рот скривился, подбородок дрожал. Отпустив Джонни, я села, взяла Кикит за руку и обняла ее. Я крепко-крепко прижимала дочь к себе, не отпуская даже тогда, когда она начинала изо всех сил вырываться, отпихивая меня.

Мне понадобилось некоторое время, чтобы справиться с эмоциями, сжимавшими мое горло. Я прижалась губами к ее макушке и хрипло и страстно заговорила:

— Я тебя люблю, моя родная! Никогда даже не думай, что это не так. Ты и твой брат самые важные для меня люди на земле.

— Тогда почему ты не можешь остаться дома? — прорыдала она мне в свитер.