Пока собравшиеся пытались осознать случившееся и собирались с мыслями, лохматый старик без церемоний заглянул в кофейную чашку, стоящую перед Олегом Петровичем.

– Тут всем это наливают? – наконец-то все услышали его голос – шипящий шепот, переходящий в какое-то дребезжание.

– Да, конечно! – спохватился Олег Петрович. – Ирина Сергеевна, будьте добры! Господа, кому чай, кофе? И за работу!

Когда через несколько минут Ирина Сергеевна поставила чашку перед стариком, он, ухватив ее холодными, почти неживого вида пальцами, прошипел:

– Сахара, голубушка, не пожалела?

– Я варю кофе несладкий. Вы можете по вкусу положить. Я вам сейчас сахарницу принесу. – Секретарь пыталась высвободиться.

– Нет, сама положи мне четыре ложки. Люблю сладкое, – прошипел он, оглядывая окружающих.

Ирина Сергеевна помчалась за сахаром.

Наконец старик, смешно выпятив губы, сделал первый глоток, немного пошамкал, одобрительно кивнул и произнес:

– Купить вас здесь всех хочу.

При этих словах Безликий слегка подпрыгнул на стуле и что-то зашептал старику на ухо. Тот досадливо отстранился:

– Не мешай. Сам пока справляюсь. Когда устану, тогда скажу.

Аудитория возмущенно затихла.

– Я вот что думаю. Доведете вы эту компанию до ручки. В то время как я… – Голос старика вдруг приобрел странный приятный тембр, остался шепот, осталось дребезжание, но появилась какая-то лукавая мягкость, что-то, что заставляло вслушиваться в слова. А слова лились рекой, слова резкие и убедительные. Вырисовывалась картина той прекрасной и спокойной жизни, которая наступит у всех присутствующих, когда компания перейдет к новому владельцу. Все внимали этим словам, постепенно соглашаясь с говорящим. И только Елена Васильевна Коршунова обратила внимание, что в речах старика не было ни одного экономического, финансового или юридического довода. Вся речь была сплошь одно чувство. Опомнившись, Игорь Евгеньевич Волобуев произнес в полголоса, ни к кому, собственно, не обращаясь:

– Кто-нибудь что-нибудь понимает?

Его услышала Елена Васильевна:

– Да, недооценили мы Кочина.

Павел Модестович Кондратенко про себя думал: «И зачем я влез в эту авантюру? Почему я с Кочиным не поговорил?!»

Глуповатый и жадный Илья Светиков, еще не оценивший грозящего им всем ущерба, ухмылялся про себя: «Кель ситуасьен… Сейчас будет спектакль…»

Тем временем, усыпив бдительность аудитории, лохматый старик перешел к самой сути. Он намеренно увел разговор в область возможного будущего, ему надо было сбить с толку, убаюкать:

– У меня немного времени, поэтому предлагаю сразу перейти к делу. Господа, я представляю фонд «Небопром». Мы уже составили предварительную схему перевода ваших активов под нашу, то что называется у политиков, юрисдикцию. То есть мы можем предложить несколько вариантов приобретения контрольного пакета акций вашей компании. Сейчас здесь мне хотелось бы обсудить детали, и если мы с вами сегодня придем к соглашению, то не позднее завтрашнего дня мы пришлем вам официальную оферту. На всякий случай уточню, что о состоянии дел вашей компании я знаю больше, чем можно увидеть из вашей официальной отчетности.

Коршунова неожиданно для себя, как ученица в школе, подняла руку:

– Простите мое любопытство. Вы, очевидно, долго шли к этому решению…

Старик, глядя из-под пегих бровей куда-то в сторону окна, просипел:

– Да, чрезвычайно долго… дня четыре…

– Цирк, – не удержался Игнатенко.

– Как быстро вы принимаете решения? – Коршунова все пыталась выведать хоть какие-нибудь подробности, чтобы в последующем предпринять контрмеры. Старик посмотрел на нее:

– Чтобы вам было понятно, приобретение туфель от покупки бизнеса мало чем отличается, и то и другое примеряют долго, покупают быстро. А я давно за вами всеми наблюдаю.

– Вы точно знаете о всех проблемах, с которыми столкнулись наши предприятия? И что надо будет кое-что изменить? – Волобуев рылся в своих бумагах, готовясь, видимо, обрушить на новоявленного покупателя кучу информации. – Простите, но когда вы так неожиданно ворвались сюда, мы, акционеры, как раз обсуждали, как спасти компанию. Но в наши планы вовсе не входила ее продажа.

– Сожалею, но я хочу ее купить. А потом я потихоньку пополню инвестиционный портфель, займусь сырьевым сектором и покупкой предприятий, пострадавших от кризиса. Что делать с последними – это разговор завтрашнего дня, и вряд ли он уместен сейчас.

Никто не обратил внимания, что экономические термины в речи старика были так же органичны, как и поэтические эпитеты.

– Позвольте спросить, что вы намереваетесь делать с вновь приобретенными активами?

Старик впервые за все время ухмыльнулся, и крашеные кончики его усов поползли вверх:

– Согласитесь, странно было бы мне рассказывать всем присутствующим, какие у меня планы относительно вашей компании. Могу только сказать, что данные о доходности ваших предприятий меня не напугали, в отличие от «Рыбсвязи». Игорь Евгеньевич, по-моему, вы им передали соответствующие документы.

Надо сказать, что вопреки всем правилам до сих пор ни один из акционеров не был представлен старику. Тем не менее лохматый безошибочно угадал Волобуева. Отчего тот растерялся:

– Это ложь, и я не понимаю, почему вы позволяете себе…

– Я стар для вранья, голубчик!

– Эти сведения мы купили у «Рыбсвязи». – Безликий наконец подал голос.

– Если они вам их отдали, то есть продали, значит, им эта сделка уже не особенно интересна? – обратилась Коршунова к старику.

– Вы правы, Елена Васильевна, в логике вам не откажешь.

– Вы и меня знаете?

– Я бы никогда не заработал столько денег, если бы пренебрегал информацией. Я знаю все и обо всех в этом зале.

Старик вдруг закашлялся. Кончик носа, торчащий из обильной пегой растительности, покраснел. Дама-сиделка решительно встала со своего места и произнесла:

– Надо сделать перерыв.

Безликий подскочил со своего места:

– Да, пожалуйста! Не волнуйтесь, не больше чем пять-семь минут.

Глядя на лица своих компаньонов, Олег Петрович Кочин понимал, что это судьба подарила компаньонам подарок. Перерыв, несколько минут для срочных переговоров, для выработки хоть какого-нибудь плана – это могло свести на нет весь эффект от неожиданного появления старика. «Самарина же называла его имя! Как же она говорила? Кадкин, по-моему. Да, Кадкин. Господи, все так ошарашены, что даже не задались вопросом, как его зовут!»

Пока сиделка хлопотала около старика, открывая какие-то баночки, а Кочин, подойдя к окну, разговаривал по мобильному телефону, акционеры собрались в курительной.