– Не собирался здесь, именно сегодня, но ты ко всем чертям спалила остатки моего терпения, – шепчет Глеб. – Как вариант, я мог бы просто поставить тебя на колени, – он поворачивает мою голову вбок, опять тянет за волосы, на этот раз чтобы коснуться губами уголка моих губ, – заставил бы открыть этот ротик пошире, – пауза и новый поцелуй, уже не нежный, жалящий и короткий, почти укус. – Как думаешь, тебе бы понравился вкус моего члена на твоём языке, Дюймовочка? А в твоём горле?

Толчок. Проникновение. Его непристойный шёпот. Вспыхнувшие в голове образы того, о чём он говорит. Пронзившая внутренние мышцы жаркая волна ещё большего возбуждения. Всё смешивается. Охватывает одновременно. Я окончательно теряю над собой контроль, отчаянно хватаю ртом воздух, сгораю желанием и распадаюсь на мириады ни с чем не сравнимого наслаждения.

– Мне бы точно понравилось смотреть на тебя в эти моменты, – совсем не останавливается Глеб.

Меня сгибает пополам. Держаться на ногах – последнее, на что я способна. Словно пол испаряется из под ног. Хорошо, мне и не нужно стоять самостоятельно. Мужчина отпускает волосы, давит на затылок, вынуждая опуститься грудью на столешницу. А комнату наполняет мой хриплый протяжный стон от нового толчка его пальцев внутри меня.

– Или я мог бы нагнуть тебя примерно так, – толчки прекращаются.

Мой личный искуситель возвращается к неторопливым ласкам, лишь изредка надавливая на плоть, размазывая влагу между моих ног, заставляя меня снова и снова кусать губы, уткнувшись лбом в каменную поверхность, тихо мыча и моля кого угодно о том, чтобы это всё прекратилось… или же заново достигло своего пика. Определиться совсем не получалось. Происходящее – единовременно мучительно и восхитительно. Как наркотик. Умрёшь. Однако сам ни за что не откажешься.

– А потом воспользоваться этой шикарной задницей, – обе его ладони умещаются на моих ягодицах, слегка сдавливают, гладят, массируют. – А то столько обсуждений вокруг неё, а я ещё ни разу не попробовал.

Где-то здесь совершенно точно становилось пора воззвать к рассудку. Хотя бы к своему! Но… Его пальцы вновь погружаются в меня. Чтобы тут же покинуть. Двинуться чуть дальше. Надавить. Войти столь же бесцеремонно. Резко. Глубоко. Грубо.

– Глеб!

Должно быть, мой хриплый вскрик звучит слишком громко, слышу не я одна, но и все, кто только может оказаться вблизи от двери в уборную. Плевать. Я вздрагиваю. Сжимаюсь. Дёргаюсь. А мужчина бескомпромиссно укладывает обратно на столешницу, фиксирует, целует в затылок.

– Тише, Дюймовочка.

Ещё один толчок. Крадущий новый стон с моих губ. Другой. Третий. И они уже не кажутся такими дерзкими. Наоборот. Я снова задыхаюсь. Ноги подгибаются. Разум тонет в захлёстывающей волне необычайно острого удовольствия. И я сама же подаюсь навстречу каждому последующему проникновению, желая ещё резче, чаще, глубже… Нестерпимо жарко. Невыносимо мало. Должно быть я окончательно тронулась умом. И пусть.

Второй оргазм – оглушает, выворачивает, заставляет разлететься на микрочастицы, и тут же будто по кусочкам собирает заново.

Медленно.

Мне определённо требуется время прийти в себя!

Но его у меня нет.

Мир ещё толком не срастается в единое целое перед моими глазами, плывёт, множится, расплывается, а Филатов поднимает, вынуждает вернуть вертикальное положение, разворачивает. Я изо всех сил стараюсь сосредоточиться на его лице, хотя получается откровенно плохо. Зато даже сквозь плотную ткань мужских джинс я превосходно чувствую твёрдость его члена, когда он укладывает мою ладонь поверх, сжимая мою руку в своей.

– Или ты могла бы сделать это сама, примерно как я с тобой, своей маленькой хрупкой ладошкой, – вкрадчиво, совсем тихо проговаривает он. – Просто сжала бы его посильней. Клянусь, Дюймовочка, мне бы хватило и этого.

А дальше… Дальше я остаюсь одна. Наследник «Галеон» банально уходит, не забыв плотно притворить за собой дверь.

Хотелось лишь одного. Вычистить, выскрести, вытравить из головы каждое воспоминание. Стереть, как не было. Заставить себя поверить в то, что и быть не могло в принципе. Но не получалось. Сколько бы ни тёрла себя мочалкой, стоя под прохладными струями в душевой. Сколько бы ни уговаривала, что всё уже, прошло, закончилось, и нет ничего больше.

Враньё.

Есть.

Ощущаю каждое прикосновение Глеба, как невыводимое клеймо.

Кожа горит. Разум тоже пылает.

Сгореть бы в самом деле, превратиться в пепел, ничто…

– Да на хрен тебя! – психую по итогу, швырнув ни в чём не повинную мочалку в стену, вымещая всю скопившуюся злость на ней.

Воду выключаю. Из душа выбираюсь, но никуда особо не тороплюсь, пока сушу волосы и заново одеваюсь. Гости до сих пор не расходятся, в квартире по-прежнему шумно, несмотря на позднее время. Я провожу в душевой не меньше часа, а может и больше. Мне банально трусливо встретиться с Филатовым лицом к лицу снова. Наверное, стоило сделать это сразу. Как только он ушёл. Тогда было бы не настолько стыдно. Это потом я себя накручиваю, за то, что, оказывается, теку, как последняя озабоченная сучка, стоит ему прикоснуться.

– Да ты ей весь лоб перепачкала! – доносится со стороны гостиной громкое и задорное, едва моя нога ступает в коридор.

– Масло растительное тащи!

– Да оно уже не поможет!

Если прежде я собиралась спрятаться в своей спальне, предварительно выгнав оттуда всех, кто сам оттуда не убрался, то теперь, заинтригованная услышанным, я меняю направление – туда, откуда звучат шумные переговоры.

Веселье в разгаре. Гости развлекают себя тем, что собираются в своеобразный круг вокруг Ариши, обсуждая то, как ей… красят волосы. Сразу три девушки, кропотливо размазывают краску, отделяя прядь за прядью, вытягивая каждую в сторону. Кисточкой для водоэмульсионки, угу.

– А что здесь происходит? – озадачиваюсь, разглядывая малярный предмет, проходя дальше.

– Сёма решил, раз вы близняшки, то и выглядеть должны одинаково, – поясняет на моё недоумение сидящий в кресле Быков-младший.

Не рискую подходить к нему близко.

А то тут где-то Филатов бродит…

Где именно, кстати, так и не понимаю. Не видно его. Ни на кухне, ни в коридоре, ни в прихожей, ни на лоджии.

Ушёл?

– В спальне он. Твоей. Спит, – угадывает причину моих скитаний Ариша, едва малярно-покрасочные работы подходят к завершению.

Волосы торчком, плечи не прикрыты полотенцем, ментоловое коктейльное платье безнадёжно испорчено пятнами краски, но девушка счастливо улыбается, подбираясь ко мне сзади. Она обнимает, кладёт подбородок мне на плечо, вместе со мной уставившись в окно.

– Сёма ведь тут непричём? – хмыкаю я негромко.