Локоны являлись для хранительницы чем-то вроде победного знамени. В моменты, когда она довольствовалась собой, ее пальцы неизменно тянулись к бесконечным волосяным лентам и крутили, наматывали на себя чувство красочного превосходства.

– И да, на счет всей этой истории, ты в правильном направлении думаешь. Мои поздравления!

– Будто для такой как я, подобное логическое заключение является чем-то невероятным. Не обижай хранительницу, ягодка!

– Не просто ягодка, а ягодно-фруктовый джем!

Девушка посмеялась и хотела было рассказать об одном человеке, который был, и остается, дорогим сердцу путешественником, но здесь иллюзия сна начала себя странно вести. Упругость желе прибегла к видоизменению и вместо пурпурной сласти по пространству стала вылупляться человеческая рожа. Ее вид был неопрятен, неприятен привыкшему к красоте восприятию, но что было поделать – внешний мир неприлично наступал на пятки. Мадам Р каким-то образом заметила отсутствие Глорис и теперь занималась тем, что грубо тянула ее обратно, в янтарные комнаты Корабля.

Сознание хранительницы оказалось выдернутым, и только короткое «плыви по течению» эхом отдавалось в ее многострадальной голове. Она уже ощущала ту, ставшую уже такой непривычной, за время, проведенное возле вулканического жерла во свободе, обездвиженность. Свой взор девушка возжелала оставить как можно дольше закрытым. Вдруг эта мучительница от нее отстанет, когда заметит ее незаинтересованность и безразличие. Возьмет и растворится как сахар в чайном напитке.

Но тут Глорис поняла, что сё вряд ли случится и решилась-таки покориться движению обстоятельств. Голос желе из глубины славных грез вещал ей – «плыви по течению».

Перед ней оказалась пустота. Номер. Девушка думала, что встретится с Мадам Р и ее разъяренной физиономией, но нет. В импровизированной палате было пусто. Слышался только треск космических лучей, а за иллюминаторами плыла синева, разрезаемая редкими черными полосками. «Наверно, очень высокая скорость хода, раз все кажется таким плавным…».

Тело теперь казалось удивительно легким, с него будто бы соскользнула плотность, а с нею и тяжесть. Глорис понимала, что легко сможет выйти из обездвиживающих «пеленок». Она маятником покрутила корпусом и ткань и правда слетела с нее. «Я снова могу двигаться», – девушке было приятно ощущать вновь пришедшую свободу.

Она села на кушетку, и стала оглядываться по сторонам. В стеклах все так же плыла густая пустотность. Стены комнаты, где Глорис коротала время, медленно меняли карамельный оттенок на бежевый, потом снова возвращаясь на привычный круг. Аппараты, дугой выставленные перед кушеткой, состояли в идеальном порядке.

Между экранами, показывающими информацию о системе жизнеобеспечения, высился металлический столик, на котором находились очень тонкие и длинные трубки, в которых, словно в ножнах, лежали еще более тонкие иглы. От каждой иглы шел проводок ведущий к механизму, напоминающему дюймовую квадратную коробочку. На этом квадратике поблескивали маленькие точки огоньков, красного и зеленого цвета. Сбоку золотыми буквами высвечивалась надпись «Tsefeu-11».

Что значило это название, Глорис не имела понятия, но вот информация о назначении данного аппарата девушке была немного известна. Такой «мозго-видик» находился в Высоте на нижнем этаже, где они вчетвером, когда-то очень давно, так по крайней мере ощущалось, записывали свой смех, который собирались направить против Грозы.

«Как же много утекло и времени, и событий с того момента. Хочется слезу пустить, да не могу, будто бы всю влагу из меня выбрали», – девушка нашла себя в меланхоличном настроении. Не считая мару сна, с ней такого давно не случалось. Обычно хранители не подвергаются ностальгическим воспоминаниям, это было вшито в их восприятие как понятия о существовании дня и ночи.

«Моя форма странно влияет на мое сознание, в частности на эмоциональную сферу. Нужно уже встать с этого чертового ложа и пройтись по космолету. Посмотреть, что да как, может еще что-нибудь интересного обнаружу». Все это доходило до осознания весьма мутными путями, ниточками растягиваясь в причудливые вертуны, обставляя внешнюю материю на манер розовых садов. «Каких еще розовых садов?» Извините! Не садов, а мягкой ирреальности, что только пригубляет маленький глоток чарующего пития Откровения.

Глорис встала, и нечто ей показалось странным, появилось ощущение будто почву из-под ног заменили на вату. Она поглядела вниз, а ног действительно не оказалось, только светящаяся натура млела где-то в придатке под крохотным мозжечком. «Хорошо, ладно, я превратилась в нечто похожее на млечного призрака, или на сгущенную мысль».

Девушка была легка на подъем, и с великой простотой поплыла прочь из своей палаты-комнаты дальше, по меняющим цвет стенам и полам. «Синева стала будто бы гуще», – заметила про себя хранительница. У нее появилось очень прилипчивое чувство дежавю. Маленькая картинка замаячила на горизонте событий, разрастаясь в большой и объемный образ. Глорис втянуло туда со всей ее невесомостью.

«Большой Звезде дан был кусок голубоватой материи. Волхвы сказали ей – Делай с этим палантином что вздумается, а мы уйдем, чтобы не нарушать Вдохновение, и чуть позже навестим тебя и посмотрим на то, что получилось!

Звезда приблизилась к материи, мягко дотронулась до нее, покрутилась вокруг голубоватой пришелицы несколько раз, осматривая ту со всех сторон, как бы примеряясь к будущим движениям. Идея пришла к Светимости довольно быстро, не успели Волхвы даже за чай присесть, как создание было готово и маняще поблескивало в свете своей Звезды, дожидаясь на золотой подстилке вердикта сверху.

Что ж, они пришли и диво тех взяло за жабры. Задыхаться стали Волхвы, не в силах что-либо внятное произнести по поводу Создания. Так и пали от удушья, застыв с выражением дикого изумления. Что же они увидели на золотом постаменте? Высокое ваяние истинного мастера, нисходящую от неба до земли полупрозрачную громаду Слезы. Голубая материя кристаллизовалась, явив во свет изящное искусство. Звезда жадно смотрела на нее, желая, чтобы эта вдохновенная красота навсегда осталась с ней. Но также в ее звездной душе всклокотали желания показать сестрице своей, что блюла порядок в солнечной системе, сё чудное-сказочное-негаданное. Звезда развела считалочку и ей выпала «участь» к далекому путешествию.

Светимость отправилась в полет к Земле, держа при себе и Слезу и золотую подставку. Подлетающую к планете вечного воскресенья Звезду заметил старец. И какое же изумление его взяло, когда он увидал у той Слезное Создание. Но так как жабр у него не было, то незачем было и умирать от удушья. Он только всхлипывать принялся, показывая тонким сморщенным пальцем на подходящую к парапету катастрофу. Нужно было предпринимать решительные действия, и старец взял в руки со стеклянного стола свой ценный трофей, который ему достался в битве над Цефей-1.

То была миниатюрная фигурка Башни из прозрачного кристалла наивысшей пробы, подкрашенная в основании изумрудной и серебряной краской. Он мощно замахнулся увесистым трофеем и бросил его в летящую Звезду, целясь в голубоватое свечение. Награда достигла улыбающейся Светимости и выбила из ее притяжения Слезу. Та отдалась на милость стремительному падению в земную атмосферу.