«Лазурное к лазурному, слезное к слезному», – шептал старец, наблюдая за падением искусства. Звезда застыла и встала как вкопанная, не смея пошевелить собой и хоть как-то предотвратить губительное действо. Слеза упала прямо в море, которому только предстояло стать океаном, и скрылась в его водах, навсегда лишаясь родительского света собственного Создателя.

Звезда в расстроенных чувствах решила унестись куда взор падет и стремительно понеслась прочь. А старец смотрел на море, и грустная радость начала топить его сердце, словно бы не он что-то с чем-то совершил, а с ним самим нечто сделали. И это нечто было так красиво и так жутко. В глазах у него скапливалась жидкость, готовая вот-вот сорваться в полет за своей сестрой. «Пускай оно плывет себе куда вздумается», – на этих словах слеза заскользила по щеке старца и в прощальном жесте блеснула мерцающим светом, напоминавшем ту кристалличность, что была в фигурке Башни. Слеза упала на Землю. Старец улыбнулся. Так появилась Высота Стекла».

Синева обступала девушку со всех сторон, ей вовсе не было страшно, скорее наоборот, она чувствовала себя настойчивым солдатиком небесных войск. Но воевать нужно было прежде всего со своей памятью. Память показала Глорис картину далекого прошлого, когда была создана ее матерь и отец в одном флаконе. Ее не интересовало куда пропала Мадам Р и все остальное окружение, состоящее из стен, трубок и стекол многочисленных иллюминаторов. Все это не имело никакого значения, она ощущала данное знание всем своим существом.

«Плыви по течению».

– Я отпускаю себя, пускай пространство ведет меня куда ему заблагорассудится. Теперь уже музыкальность строит губки, а я под невесомостью прилягу и отдохну.

И как только Глорис отпустила себя, ее начало куда-то тянуть, в некое соцветие супового набора, который обычно находится в области подреберья. Из синевы стали проступать цветные сполохи воздушной материи, и она, в легкую видоизменяясь с одного психоделического кадра на другой, приобретала то вид разношерстной компании под окнами родного дома, то превращалась в лица давно истлевших врагов. И здесь, пробираясь сквозь скалящиеся морды появился очень яркий клочок света, принявший светить прямо в сердце бесплотной Глорис.

Она ощутила давление в глазах и в голове, словно бы нечто хотело пробраться к ее восприятию. Хранительница постаралась расслабиться, отпустила вожжи восприятия и тут же чей-то голос нежно запел:

– Дорогая, привет! Как долго я тебя ждал здесь, бденствуя в синей безмерности. Все препятствия я устранил, теперь нам никто не помешает провести очень важный разговор. Он очень важен, Глорис. От него зависит действительно многое, наверно, вся жизнедеятельность наблюдателей и вселенной находится сейчас в наших с тобой руках. – Голос принадлежал Фери, девушка это с первых слов поняла, она была рада, но ее насторожила эта смелая прямота и некоторая наивность вещавшего.

В ее голове промелькнуло: «А не моя ли эта собственная проекция? Теперь я существую во вневременном пространстве, тут возможна любая идейная флуктуация… «Плыви по течению» пока что придется отложить ненадолго». Глорис решила продавить Фери парой вопросов. Там будет ясно настоящий он или воображаемый.

– Смелое заявление. Как ты можешь утверждать, что горстка бестелесных сущностей может сдвинуть нечто огромное, по размерам сопоставимым со всем миром?

– Все что вокруг нас – создаем мы своими мысленными токами.

– Тогда почему бы нам не отравится в райский сад Эдема и не замуровать себя на небесах, среди золоченой листвы? Почему вся эта белиберда вокруг происходит с нами сейчас?

– У некоторых вещей свои законы, также и здесь. То, что мы видим сейчас – вшитая проекция синевы, на которую наложено мое и твое восприятие.

– Хорошо. Расскажи, что ты знаешь про Высоту Стекла, будь любезен. И пуская это будут не набившие оскомину привычные объяснения, которые впаривают всему молодняку на этапе его взросления, а твои собственные заключения и выводы.

Повисло молчание, голос и образ Фери расплывались подобно пылевому облаку. Он глядел куда-то в сторону, пытаясь надавить на некие видные ему одному педали, но у него не получалось. Внутренние токи замигали, выдавая в пространство фиолетовый газ, казалось, образ вот-вот взорвется, разлетится на части или отслоится на отдельные фракции. Смотрелось и ощущалось это забавно. Глорис выжидала. Ее друг, если бы он был настоящим, так бы и в жизни себя вел.

Наконец Фери дошел до памятной грани, и его личная версия поплыла по синей пустоте:

– Машина для убийств. Я всегда ее подобным образом воспринимал и очень боялся, если кто-то узнает об этом. О моем взгляде на Высоту. – Облако насупилось, сжимаясь в плотный шарик. – Никогда! Никогда не было к ней священного трепета, только страх, смешанный с глубоким чувством отвращения. Может поэтому Время так взвинтилось на меня и всех нас. Мне кажется, что каждый из нас четырех, думал что-то свое о Стекле и оно вовсе не было хорошим. Ибо мы видели эту махину изнутри, а все те, кто Прыгал, и воздавал ей дары – как правило были вне ее стенок. Эх… если бы можно было повернуть вечность в другую степь. – Шарик вновь стал облаком; он мерцал на манер звездной светимости, но как-то совсем тускло, словно бы из него вытянули добрый кусок души или вынули энергетическую батарейку.

На девушку эта короткая речь произвела впечатление. Она казалась искренней, обычно с такими вещами не юлят. Плюс сама Глорис думала и чувствовала иначе, значит это не есть проекция ее разума. Все вставало на свои места. Она ласково обратилась к блекло светившемуся облаку:

– Друг, Фери, мы не можем изменить реальность, но мы можем поменять к ней отношение. Как следует подумай об этих словах, пропусти их через себя. А теперь давай к сути вопроса. Точнее, к сути твоего предложения. Ты сказал, что в наших руках будущее всего мира?

– Вселенная начала раскалываться на части, и это будет нечто похуже, чем просто уничтожение, это будет извечное скитание в синих марах, наподобие этой. Только в нашем случае мы знаем, что можем вернуться назад, а Там совершить возвращение уже будет невозможно.

– Почему Вселенная раскалывается? С чего ей вдруг умирать, все идет так «как должно быть», по плану и прочим мирозданческим вещам.

– А с того, что чаша весов человеческой дури сильно накренила баланс, и он попросту исчез. Это как с часами: когда ты убираешь все нижние цифирные обозначения – остаются только верхние, только они и будут восприниматься, но стрелки все равно будут захватывать и пустотные области, иначе они просто не дойдут до «оставшихся в живых». Здесь нечто похожее происходит.

Существа, обладающие сознанием и Люди слишком много о себе мнят, совершают кошмарные вещи, которым просто не должно быть места в этом мире. Но ход стрелок не остановить, хотя некоторые из существ, которые поняли, что находятся в опасности, пытаются предотвратить всемирный раскол. Но что они могут? Провести коллективную медитацию? Попробовать создать еще одну Высоту, чья мощь поможет дать отсрочку?

– Слушай, Фери, а почему бы нам на наплевать на все это? Густым таким плевком смоем думы об апокалипсисе и продолжим жить. Уничтожится тот мир и черт с ним. Вот мы сейчас плывем с тобой в этой синеве, и разве это «негатив»? Разве нам с тобой плохо? Мы можем принимать любую форму. Вот смотри на меня: