– Пойдем, – сказала наконец я.

Изнутри сарай ничем особенно не отличался от того, в котором мы дожидались Джимми. Внутри стоял холод, как будто сюда вообще не проникал свет. Я вздрогнула. Мы были одеты слишком легко. Если бы только мы успели захватить пальто! Над нашими головами находился навес, на который можно было забраться по лесенке. Я вспомнила, как папа говорил мне, что теплый воздух поднимается наверх. Я уже забыла, о чем мы тогда говорили, но эти слова запомнила.

– Нужно забраться на навес, Олив, – решила я. – Там будет теплее. Как думаешь, ты сможешь залезть по лестнице?

– Конечно, смогу, я же не младенец. Да и Тетенька Тетя тоже.

– Ты права. Давай-ка мне ее, чтобы тебе было легче карабкаться.

Олив вручила мне куклу и полезла наверх. Я последовала за ней. Папа оказался прав – здесь было теплее. Ни еды, ни воды мы не захватили, так что заняться нам было нечем.

– Пожалуй, можно и поспать, – сказала я. – А утром выйдем пораньше.

Олив зевнула:

– Да я совсем не устала, Нелл.

– Просто попытайся уснуть, – предложила я и легла рядом с ней, – а утром найдем что-нибудь поесть.

Я обняла ее и уставилась на потолочные балки у меня над головой. Дыхание Олив вскоре выровнялось, а потом заснула и я сама.

Меня разбудил оглушительный шум прямо над головой. Я покосилась на Олив, но та до сих пор не проснулась, поэтому я просто спустилась по лестнице и вышла на улицу. Четыре самолета пролетели над полями на очень маленькой высоте и скрылись за холмом. Я не знала, наши они или немецкие, но их появление напомнило мне о том, что война продолжается.

Сон как рукой сняло. Я подняла взгляд на сияющие в небе звезды. Это было прекрасно, и на мгновение меня наполнило ощущение покоя, которого я не испытывала уже давно. Я понимала, что это ненадолго, но мне так хотелось задержать это мгновение. Я села на землю, прислонилась спиной к стене сарая и подумала о маме, Тони и малыше Фредди. Я вспомнила свою дорогую подругу Анджелу, вспомнила миссис Бэкстер. И Лотти – интересно, понравилось ли ей в Корнуолле? Увижу ли я ее когда-нибудь? И когда теперь нам доведется вместе пойти на берег океана? А потом я подумала о Джимми. Остался ли он на ферме или сбежал, чтобы попытать счастья в большом городе? Увидимся ли мы с ним когда-нибудь? Как он объяснил миссис Хэкер, что случилось с Альбертом? Я, может, и не питала к ней добрых чувств, но все же Альберт был ее любимым сыном. Его смерть, должно быть, разбила ей сердце.

Как же я жалела, что убила его! Я все еще не могла поверить, что отняла жизнь у человека. Ведь необязательно было это делать. Я могла просто припугнуть парня, пообещав рассказать его матери. Но, увидев, что он хочет сделать с маленькой невинной Олив, я просто пришла в бешенство. Я никогда в жизни так не злилась. В то мгновение я действительно хотела его убить, размазать по полу, вышибить ему мозги. Нам кажется, что мы знаем себя, но так ли это? Мы осуждаем убийц, воров и попрошаек, ничего не зная о них. Мы судим их, считая себя лучше. Мы хорошие ребята в белых плащах, а они плохие, одетые в черное. Но теперь я знала, что способна убивать и красть не хуже самых отпетых негодяев из Бермондси. Столько всего случилось с тех пор, как мы уехали из дома. Казалось, родной Рэннли-Корт остался в прошлой жизни. Совсем недавно я была обычным ребенком, который прощался с мамой в знакомых стенах квартиры, и вот уже я убийца и прячусь от закона. Как, черт возьми, все это случилось?

На следующее утро мы отправились в путь, едва солнце начало подниматься над холмом. Сегодня идти так же быстро уже не получалось. Олив уже не бежала впереди. Нам обеим хотелось пить и есть. Нужно было найти еду и воду.

– Знаешь, как сильно я тобой горжусь, Олив? – сказала я, шагая рядом с сестрой.

– Почему ты мной гордишься, Нелл?

– Потому что ты смелая, сильная и заслужила свою медаль.

– Какую медаль? – не поняла Олив.

– Невидимую.

– Смешная ты, – хихикнула сестренка.

– Стараюсь!

– Тебе надо срочно поесть, Нелл, а то, по-моему, у тебя крыша едет.

– А знаешь что, Олив?

– Что?

– Ты перестала использовать ругательства.

– Думаю, это ненадолго, Нелл. Оно как-то само происходит.

– Ты меня очень радуешь, сестренка.

– Ну так это же хорошо, да? – широко улыбнулась она.

В конце концов мы добрались до коттеджей, стоявших в ряд. В саду около одного из них мы увидели девочку, мою ровесницу, которая развешивала выстиранное белье, держа прищепки зубами.

– Прошу прощения… – позвала я.

Девочка обернулась и достала прищепки изо рта.

– Чем могу помочь? – отозвалась она.

– Ты не дашь нам попить?

Незнакомка подошла ближе.

– Вы же не шпионки?

– Нет, конечно, – ответила я.

– Такие уж времена, не помешает лишний раз проверить.

– Мы точно не шпионки, – повторила я. – Мы просто хотим пить.

– Да, на шпионок вы не похожи. Хотя откуда мне знать, как они выглядят?

– Да уж, сложно, – согласилась Олив.

Девочка, похоже, решила, что нам все же можно верить.

– Можете зайти в дом, – предложила она, – мамы все равно нет.

– Мы лучше здесь постоим, если ты не против, – отказалась я.

– С коттеджами у нас как-то не сложилось, – пояснила Олив.

– Ну как знаете, – улыбнулась незнакомка. – Но хоть в сад-то зайдите.

Я открыла калитку, и мы прошли за забор.

– Есть хотите? – спросила девочка.

Я кивнула.

– Ладно, ждите здесь.

Она ушла в дом. Мы проводили ее взглядом.

– Как думаешь, она нормальная? – произнесла Олив. – А ну как вернется с ружьем в руках?

– У тебя слишком живое воображение.

– После всего, что мы пережили, я уже никому не верю, Нелл. И особенно людям, которые живут в коттеджах.

– Тебя можно понять, – согласилась я.

– Лучше быть начеку, – с серьезным видом заявила моя сестра.

Девочка вернулась с целым подносом, на котором, к нашему восторгу, оказались хлеб с сыром, валлийские кексы и две чашки с водой.

– Мама напекла перед уходом, – объяснила незнакомка, улыбаясь.

– Как тебя зовут? – спросила я, забирая у нее поднос и ставя его на землю.

– Аннадвен, – ответила она.

– Анна что? – удивилась Олив, наморщив нос.

– Да, знаю, кошмар, правда? Понятия не имею, о чем думала мама. Это имя означает «богиня поэтического вдохновения». В жизни стихов не читала!