по сторонам в поисках чужих ушей. Таковых не оказалось, и он продолжил.

— Я в боевики-то пошел, потому что дома достали, мол, не мужик, а мямля. Ни петуху голову оттяпать, ни кутят в ведре утопить. А я вам так скажу. Вот остроухих, что детвору богине чокнутой жертвовали, истреблять не жалко, хоть заклинаниями, хоть оружием холодным. И жулью всяческому морду на бок сворачивать — тоже. А скотину бессловесную жалко. Чем она провинилась перед человеком? Тем, что заболела или не нужна оказалась?

Азали ничего не ответила, только смотрела на боевика ласково-ласково, и глаза ее непривычно блестели.

Бродди же не замечал бурю чувств своей девчонки, и гневался все больше.

— Вот даже этого жулика взять. Сидит птица в темноте, кормят ее дрянью всякой, иначе бы так не воняло. Удивительно еще, как она яйца несет в таких условиях.

— Может, еще и яйца чужие, а курица просто для убеждения людей. Опутали ее заклинаниями неподвижности, вот и сидит на одном месте, бедолага, — добавила Ниенна.

— Я вам больше скажу, это петух, а не курица, — приглядевшись, вдруг сказал боевик. — Смотрите.

Он аккуратно достал из гнезда нахохлившуюся птицу и поднял к груди.

— Ноги видите? Шпоры — во! Петушиные, зуб даю. Гребень у него небольшой и бледный, так то от голода и холода. И хвост обрезан, гляньте внимательно. Потому как у кур же он коротенький должен быть. А у петухов обычно длинный, красивый, перья до земли свисают…

С улицы раздались шаги, и в проеме показался Альбрехт Вельф. На темных волосах и горностаевой опушке зимнего мундира серебрился иней.

— Ну, что у вас тут? Все-таки жулик?

— Жулик, — кивнул Бродди, продолжая держать птицу в руках. — Петуха за курицу выдает.

— Дали бы по шее и отпустили с миром, — тут же поморщился Альбрехт. — Если мы из-за каждой подобной ерунды будем от патрулирования отвлекаться, всех карманных воришек упустим. Рейван сказал — кто с пяток их поймает и скрутит, не причинив физического вреда, тому зачет по ведению ближнего боя сей же час проставит, без сдачи. А вы тут кур щупаете, нашли время!

— А яйца золотые? — вмешалась Ниенна. — Торгует же, сволочь, за настоящие выдавая. Надо их тоже проверить!

Альбрехт посмотрел на некромансерку и едва заметно смутился.

— Ладно, лялечка, как скажешь. Сейчас гляну.

Боевик подошел к лукошку, взял одно из яиц в руки и постучал по скорлупе. Лицо его удивленно вытянулось.

— Чтоб меня лешие унесли, похоже, золотишко-то настоящее! Как минимум, промазано сверху.

— Дай-ка сюда, — Азали погладила яйцо указательным пальцем, прошептала коротенькое заклинание, и с ойканьем отдернула руку. — И яйцо настоящее, там зародыш внутри!

— Чертовщина какая-то, — озадаченно сказал Альбрехт. — А вылупляются они как? Их же никто не насиживает. Если зародыш мертвый, то яйцо ни сварить, ни пожарить. Еще и завоняется в тепле аккурат под Ночь явления, весь праздник испортит.

Он перевел взгляд на Бродди.

— Да посади ты ее на место, курощуп несчастный, пока мундир не обгадила.

— Не обгадит, он голодный, ему нечем, — со знанием дела ответил тот. — И вообще, это петух.

Но в гнездо птицу боевик таки вернул. И тут же выругался, глядя себе в ладони.

— Он еще и крашеный! Не иначе как под курицу из сказки размалевали, чтобы достовернее выглядело!

Именно в тот момент у Ниенны внутри вдруг заворочался холодный комок тревоги. Что-то явно нехорошее творилось здесь, пока невидимое их глазу.

— И что, на это кто-то купится? — поднял бровь Альбрехт. — Кто сейчас верит в детские сказочки?

— Мы и в репку не верили, а летом своими глазами хранителей увидели, ты вспомни!

— Да уж не забуду, — Альбрехт снова украдкой взглянул на Ниенну и тихонько ей улыбнулся, одним уголком рта.

Ниенне бы обрадоваться в очередной раз, что после произошедшего на репяном поле старшекурсник не затаил в ее адрес ни злости, ни обиды, да и бояться перестал. Конечно, держался чуть в стороне, просто из-за инстинкта самосохранения. Но девушка все равно знала — он ей теперь верный товарищ, как и остальным студиозусам, с которыми вместе ловили летом полоумного некромансера.

Но нет, тревога распирала изнутри. Ниенна незаметно щелкнула пальцами за спиной, высекая невидимый поисковый маячок. Через минуту он вернулся к ней в руку с очень странным результатом — следов магических заклинаний в шатре не оказалось, но уровень опасности для людей рос с каждым мигом.

— Здесь что-то нехорошее, ребята, — сказала она.

— Что ты чуешь? — тут же напрягся Альбрехт.

— В том-то и дело, что не знаю. Но мне очень тревожно.

— Пойдемте уже отсюда, — кивнул Альбрехт на входной полог. — Позовем жандармов, пусть разбираются.

— Я только этого горемыку заберу, — тут же повернулся Бродди к гнезду. — Жалко его, пропадет до конца праздника, и за что — за жуликову наживу?

Он поднял птицу на руки и ахнул, открыв рот. В пустом до этого гнезде лежало измазанное в помете золотое яйцо.

— Снес, — захлопала глазами стоящая рядом Азали. — Петух снес яйцо! Оно еще теплое, вы гляньте!

Ниенна ощутила покалывание в кончиках пальцев. Опасность! Сила сама предупреждала о надвигающейся угрозе долго соображавшую хозяйку. И судя по тому, что остальные ничего не ощущали, сражение с возможной бедой было именно по ее части. Но как неупокоенные мертвяки, упыри или прочая подобная пакость могли оказаться на ярмарке среди бела дня?! Да и артефакты Всеблагого Левия на каждом углу стоят, нечисть на дворцовую площадь просто не просочится…

— Слышите, ребята? В корзине что-то трещит! — вдруг тихонько ойкнула Азали. — Яйца сверху шевелятся! Вылупляются цыплята, что ли?

— Там нечему трещать, они холодные, я же одно только что трогал, — возразил Альбрехт — Не может из них ничего вылупиться…

И в голове некромансерки вспыхнуло, наконец, воспоминание из детства. Тепло, шедшее из камина в малом зале особняка Антарских, жасминовый чай, марципановые фигурки на фарфоровом блюдечке. Огромное кресло, куда можно было забираться с ногами, и рассказы отца, которому доводилось в юности сражаться не только с солдатами вражеских государств, но и с различными тварями, порожденными чернокнижным колдовством.

На секунду Ниенна замерла на месте от ужаса. А потом завизжала во всю глотку.

— Наааааа пол! Голову не поднимать! Броню накинуть!

К чести боевиков, среагировали они моментально. Альбрехт просто рухнул вниз и откатился за ящики с сеном. Бродди же замедлился, хватая одной рукой за плечи вскрикнувшую от неожиданности Азали, а другой прижимая к груди несчастного петуха.

Но парни все равно успели вовремя растянуть над собой щит, останавливающий на краткое время любую направленную магию. Как раз в момент, когда по верхнему из