Телохранители несколько напряглись, когда заметили, как Вангорич протискивается сквозь толпу радостных кадетов, наставников и прочего персонала, стремящихся выразить адмиралу свое восхищение его мудрыми, проницательными словами.

— Назад! — тихо прорычал один из охранников, надеясь избежать предстоящей сцены.

Лансунгу в этот миг энергично пожимал руку глава школы канониров. Вангорич лишь улыбнулся стоящему перед ним вояке.

Лансунг, бдительный, как всегда, заметил великого магистра и понял, что ему бросили вызов. Профессионально отделавшись от визави, адмирал подошел ближе.

— Послушай, Романо, — сказал он своему человеку, — тебе не следует говорить в таком тоне с членом Сенаторума Империалис.

— Прошу прощения, лорд, — произнес телохранитель, обращаясь к Вангоричу.

Впрочем, извинения явно были фальшивыми. Этот вояка не признал скромного и неприметного человека в черной одежде, когда тот приблизился, и не горел особым желанием знакомиться.

— Скажи, Дракан, как часто ты заглядываешь побеседовать со мной? — спросил Лансунг.

— Крайне редко, милорд, — ответил Вангорич. — Пожалуй, это надо исправить.

Они зашагали через огромный зал, забитый толкающейся толпой, сопровождаемые людьми из подразделения «Королевского барка». Трубящие херувимы и псайбер-орлы парили над их головами. Лансунг улыбался и приветственно кивал тем, мимо кого проходил, время от времени обмениваясь с кем-нибудь рукопожатием. Он практически ни разу не посмотрел на Вангорича, хотя и не отвлекался от разговора. Великий магистр, в свою очередь, уделял основное внимание великолепной расписной фреске, виднеющейся на невероятной высоте за флагами и вымпелами; на ней изображались идущие полным ходом корабли, сокрушающие врагов огнем своих орудий.

— Зачем ты пришел, Дракан? — поинтересовался Лансунг. — Явно не затем, чтобы убить меня, иначе выбрал бы менее шумное место.

— Или вы, милорд, слишком недооцениваете мое мастерство, — парировал Вангорич.

Лансунг бросил на него быстрый взгляд, но магистр всего лишь шутил. Сенаторум не выдавал одобрений на устранение уже очень длительное время.

— Я шучу, милорд, — успокоил Вангорич. — Не волнуйтесь. Сказать по правде, я именно потому и выбрал этот момент, что тут много людей. Не хотелось бы, чтобы вы меня неправильно поняли, если бы я явился без приглашения в более уединенное место. Все могло слишком осложниться. Возникло бы недопонимание. Даже и не знаю, в чем дело. Люди всегда слишком нервничают в моем обществе. Видимо, надо что-то делать со своей внешностью.

— Дракан, я сейчас занят, — сказал Лансунг, обмениваясь рукопожатием с лордом Воросом Денебским.

— Тогда перейду прямо к делу, милорд, — произнес Вангорич. — Мы должны стать союзниками.

— Что?

— Политическими союзниками, милорд.

— Зачем?

Вангорич усмехнулся:

— Понимаю, звучит безумно. Мы никогда не были друзьями, и я прекрасно понимаю, почему. Я недостаточно влиятелен, чтобы тратить на меня время. Зато вы, мой дорогой лорд, вы важны настолько, насколько это только возможно.

— Дракан, мой добрый друг, я не пойму, к чему ты клонишь, — произнес Лансунг, продолжая пожимать руки.

— О, звучит обнадеживающе, — сказал Вангорич. — В самом деле. «Мой добрый друг». Да, знаю, вы не вкладываете в эти слова буквальный смысл, но зато хотя бы внешне пытаетесь изобразить учтивость и сохранить лицо перед зрителями. Это вдохновляет. Итак, я вынужден настаивать. Нам необходимо стать союзниками.

— Объясни, что тебе нужно, пока я не потерял терпение, — произнес Лансунг, фальшиво улыбаясь двум почтенным командующим.

— Вы, милорд, очень важная персона, — заметил Вангорич. — Однажды… и день этот может настать очень скоро… вы можете стать самым важным человеком на свете. Структура власти, установленная вами в совете Верховных Двенадцати, весьма прочна. Вы, лорд-жиллиман, его святейшество экклезиарх. Вы заставляете всех остальных вращаться вокруг вас. И никто не может вам противостоять.

Вангорич отдавал себе отчет, что находится прямо в середине живой демонстрации личного могущества и влиятельности Лансунга, в самом центре его культа личности. Высшее командное училище Имперского Военно-космического флота являлось элитной академией и стремительно превращалось в юношеское движение, боготворящее только Лансунга. Адмирал и сам когда-то закончил это заведение и теперь оказывал абсолютную поддержку. Все лучшие назначения на флоте доставались исключительно выпускникам училища. Взамен кадеты демонстрировали безграничную, слепую преданность, граничившую с влюбленностью. Многие юноши гордо называли себя «лансунгистами» и продумывали свои тактические решения, основываясь на действиях, некогда предпринимавшихся их покровителем.

— Беда в том, — произнес Вангорич, — что хоть никто и не может вам противостоять, но кое-кто может попытаться.

— О чем это ты?

— Это будет глупо. Губительно. Но все же, милорд, отдельные группы способны рискнуть выступить против вас, хотя их потуги и будут бесполезны. Вот только на данный момент все это может повредить Империуму.

Лансунг впервые посмотрел Вангоричу прямо в глаза и несколько секунд не сводил с собеседника взгляда.

— Кого ты имеешь в виду? — спросил адмирал.

— Сэр, с моей стороны было бы неучтиво разглашать чужие тайны, — продолжал улыбаться Вангорич, — но все дело, сэр, настоящая проблема заключается в Ардамантуа.

— Ардамантуа? Дракан, это исключительно военное дело. С чего бы вдруг такому политическому аутсайдеру проявлять к нему хоть какой-то ин…

— Сэр, сейчас оно представляет интерес для всех. Для всех нас. Ардамантуа становится стихийным бедствием. Настоящей военной трагедией, и мы все еще не можем предсказать последствий происходящего. Но давайте на мгновение представим, что последствия будут наихудшими из возможных.

Лансунг пробормотал что-то в знак согласия и отвернулся, чтобы продолжить пожимать руки и обмениваться приветствиями. При этом он не прекращал слушать.

— Сэр, если Ардамантуа обернется катастрофой, что более чем вероятно, это может иметь долгосрочное влияние на вопросы безопасности Терранского ядра.

— Мы разберемся со всем, что…

— Сэр, проблема, как ее вижу я… да-да, я просто политический аутсайдер… Но проблема, как ее вижу я, заключается в том, что мы никак не можем прийти к согласию, как решать вопросы. Отдельные… партии, отдельные союзы… все они смотрят на мир по-своему. Когда дело дойдет до принятия срочных решений, они могут не согласиться с предложенными вами мерами. Могут захотеть протащить через совет альтернативные варианты. Они будут противостоять вам в обсуждении того, как правильно преодолеть кризис на Ардамантуа и его последствия.

Вангорич наклонился ближе, чтобы иметь возможность перейти на шепот, пока Лансунг продолжает пожимать руки.