Иван Васильевич вздохнул с облегчением. Однако болезнь не позволила Макарию вернуться к службе в полной мере. 31 декабря 1563 года от Рождества Христова, когда колокол ударил к заутрене, митрополит скончался.

Отпевали его в присутствии царя. Похоронили Макария в Успенском соборе. Церковь лишилась авторитетного руководителя, с которым считались и царь, и бояре.

Иван Васильевич имел значительное влияние на духовенство. Он остановил свой выбор на Афанасии, бывшем многие годы его духовником. Государь желал иметь рядом верного человека.

Царь дал ему много привилегий. Эти милости должны были укрепить согласие между властью и церковью. Иван Васильевич добился своего. Об этом красноречиво говорит тот факт, что бояре, противники политики Грозного, тут же осудили его союз с главой церкви.

Но открыто выступить против данного соглашения, поддерживаемого народом и новым сословием – дворянством, бояре не решились. Они продолжали подло пакостить первому русскому царю где только можно.

Эта тайная, скрытая борьба была гораздо опасней открытого выступления. Оно было бы мгновенно подавлено царем при всенародной поддержке. Иван Грозный продолжал вести собственную политику. В первую очередь он заботился об укреплении самодержавия на Руси.

Но давайте вернемся немного назад, когда государь, весьма озабоченный болезнью митрополита Макария, вернулся в Кремль. Ему предстояло принять польско-литовское посольство. Иван Грозный прекрасно понимал, что король Сигизмунд II Август не смирится с потерей Полоцка, а с ним и земель до Двины. Поэтому он еще с лета готовил новый план наступления русских войск на западном направлении.

Русский царь принял посольство, выслушал речь гетмана литовского Юрия Хоткевича. В ней не было ничего нового. Мол, король Сигизмунд не признает потерю Полоцка, предлагает вести переговоры о возвращении приграничного города, как и всех ливонских земель, занятых русскими войсками.

Когда Хоткевич замолчал, Иван Грозный поднялся с кресла.

Ответ его был краток:

– Пан гетман, передай королю, что я не нуждаюсь в признании или отрицании своих успехов в Ливонии. Мы не намерены уступать ни Полоцка, ни других земель, возвращенных Россией, а также тех городов и крепостей Ливонии, население которых добровольно перешло на нашу сторону. Королю придется смириться с этим. Я предлагаю мир. Если же король желает войны, то она продолжится. Но достаточно ли у него сил для противостояния русским войскам? Вот о чем следует подумать правителю Польши и Литвы. Повторяю, Россия предлагает мир. В случае же войны мои войска не ограничатся защитой земель, возвращенных Россией, а продолжат наступательные действия. Это решение окончательное. Я от него не отступлю.

Не попрощавшись с послами, Иван Васильевич покинул зал приема иностранных делегаций. С ним ушли и вельможи из свиты, присутствовавшие на встрече. Польско-литовским дипломатам пришлось возвращаться на родину ни с чем. А русский царь принял решение возобновить активные военные действия в Ливонии, тем более что план новой кампании уже был подготовлен.

Замысел нового наступления был масштабен и смел. Оно имело целью проникновение русских войск в глубину территории противника. Прежде царь отказывался от этого. Он желал закрепиться на завоеванных рубежах, прекратить войну на западе. Иван хотел сосредоточить силы для отражения более чем вероятного и скорого нападения на Русь орд крымского хана Девлет-Гирея. Неуступчивость Сигизмунда вносила коррективы в политику Ивана Грозного и на Западе, и на Востоке.

Князь Петр Шуйский должен был выступить с войском из Полоцка. Князья Василий и Петр Серебряные-Оболенские выводили из Вязьмы молодое пополнение без оружия. Армии должны были встретиться под Оршей и продвигаться на Минск и Новогрудок.

Примечательно, что войско Шуйского шло не налегке. Оно было обременено тяжелым обозом с пушками и вооружением для новобранцев князей Серебряных. План был тщательно продуман, и ничего вроде бы не грозило бедой.

В январе войска начали движение, и сначала все шло нормально. Однако воеводы и сам государь не знали, что секретный план зимней кампании был известен королю Сигизмунду. В окружении царя нашлись предатели.

Зная замысел русских, литовцы под руководством гетмана Радзивилла устроили засаду на пути московских армий к Орше, близ местечка Чашники, на реке Уле. Ближе к вечеру 26 января 1564 года они внезапно напали на русское войско.

Разведка князя Шуйского слишком поздно сообщила ему о появлении противника. Он не успел развернуть полки в боевые порядки. Много сил было отвлечено на охрану обоза. Дружины князей Серебряных не могли прийти на помощь основным силам из-за элементарного отсутствия у новобранцев какого-либо вооружения.

Русские ратники вступили в бой и дрались с неприятелем более трех часов. На поле битвы пал воевода князь Шуйский, успевший отдать приказ на отступление. Князья Серебряные-Оболенские повернули свои войска и отошли к Смоленску. Рать же Шуйского была разбита.

Сообщение о гибели войска вызвало у Ивана Грозного ярость. Он лучше других понимал, что его план был передан врагу. Для полного выяснения обстоятельств поражения войска Шуйского государь повелел вызвать в Москву князя Василия Семеновича Серебряного-Оболенского. Одновременно Малюта Скуратов получил приказ провести тайное расследование, найти предателей.

Воевода Серебряный явился в Москву 30 января, вошел к царю удрученным, но без страха, поклонился, приложив правую руку к сердцу.

Иван, сидевший на троне, сказал:

– Я вызвал тебя, князь, для того, чтобы узнать подробности беды, случившейся под Чашниками. Говори, что знаешь! Правду!..

Князь Василий Серебряный поднял голову.

– Правда, государь, в том, что нас предали. Радзивилл точно знал, какими путями пойдут обе рати. Ему было известно и о том, что войска князя Петра Шуйского скованы тяжелым обозом, а наши с Петром ратники безоружны, а потому принять бой не смогут. Но главное в том, что Радзивилл знал, где и когда мы должны были соединиться. Он напал на войско князя Петра Шуйского еще до того, как к Чашникам вышли наши рати. Радзивилл, государь, знал все подробности плана похода. В этом нет никаких сомнений ни у меня, ни у брата, ни у ратников, которые остались в живых. А теперь, государь, вели казнить или миловать. Я готов принять любое твое решение, но напоследок скажу вот что. В обстановке, сложившейся у Чашников, наши войска были обречены на поражение. Мы с братом Петром начали отход к Смоленску, дабы уберечь невооруженных новобранцев по приказу воеводы князя Петра Шуйского. У меня нет доказательств того, что он был отдан, но я клянусь в том. Иначе мы тоже вступили бы в бой, даже если он являлся бы для нас последним. Теперь все, государь! – Князь Василий Серебряный-Оболенский поклонился, а потом гордо поднял голову, ожидая решения своей участи.

Царь поднялся, подошел к столу, на котором лежал чертеж, и приказал Серебряному:

– Подойди, князь! Покажи, где Радзивилл устроил засаду.