— Ой нет, тут что-то очень-оченьинтересное! — воскликнула Рената. Я обожаю разгадывать тайны. Только,профессор, миленький, так не пойдет. Сядьте за стол, выпейте вина, отдышитесь ирасскажите все по порядку спокойно, толково. И главное — с самого начала, а нес конца. Ведь вы такой прекрасный рассказчик. Но сначала пусть кто-нибудьпринесет мне шаль, как бы меня не продуло этим сквозняком.

— Давайте я закрою окна с наветреннойстороны, и сквозняк сразу прекратится, — предложил Свитчайлд. — Выправы, мадам, лучше я расскажу все по порядку.

— Нет, закрывать не надо, будет душно. Нуже, господа, — голос Ренаты капризно завибрировал. — Кто принесет изкаюты мою шаль? Вот ключ. Мсье баронет!

Рыжий псих, конечно, и с места не тронулся.Зато вскочил Ренье.

— Профессор, умоляю, без меня неначинайте! — попросил он. — Я сейчас вернусь.

— And I'll go get my knitting,[18] — вздохнула докторша.

Она вернулась первой и ловко зашуршаласпицами. Мужу махнула рукой: мол, можно не переводить.

А Свитчайлд готовился к триумфу. Он, кажется,решил воспользоваться советом Ренаты и готовился изложить свои открытия смаксимальной эффектностью.

За столом воцарилась полнейшая тишина, всесмотрели на оратора, следя за каждым его жестом.

Свитчайлд пригубил красного вина, прошелся посалону взад и вперед. Потом картинно замер и вполоборота к слушателям начал:

— Я уже рассказывал вам о томнезабываемом дне, когда раджа Багдассар пригласил меня в свой брахмапурскийдворец. Это было четверть века назад, но я все помню отчетливо, до малейшихдеталей. Первое, что меня поразило, — вид дворца. Зная, что Багдассар —один из богатейших людей в мире, я ожидал увидеть восточную роскошь и размах.Ничуть не бывало! Дворцовые постройки были довольно скромны, без каких-либоорнаментальных изысков. И я подумал, что страсть к драгоценным камням,передающаяся в этом роде по наследству, от отца к сыну, вытеснила все иныетщеславные устремления. К чему тратить деньги на мраморные стены, если можноприобрести еще один сапфир или алмаз? Брахмапурский дворец, приземистый инеказистый, по сути дела, был все тем же глиняным ларцом, внутри которогохранился волшебный сгусток неописуемого сияния. Никакой мрамор и алебастр всеравно не могли бы соперничать с ослепительным светом камней. Профессор ещеотпил вина, изображая задумчивость.

Появился запыхавшийся Ренье, почтительнонакинул Ренате на плечи шаль и остался стоять рядом.

— Какой мрамор и алебастр? — шепотомспросил он.

— Это про брахмапурский дворец, немешайте слушать, — нетерпеливо дернула подбородком Рената.

— Внутреннее убранство дворца тоже быловесьма простым, — продолжал свой рассказ Свитчайлд. — На протяжениивеков залы и комнаты неоднократно меняли обличье, и с исторической точки зренияинтересным мне показался только верхний ярус дворца, представляющий собойчетыре зала, каждый из которых обращен к одной из сторон света. Когда-то залыбыли открытыми галереями, но в прошлом столетии их застеклили. Тогда же стеныбыли украшены весьма любопытными фресками, изображающими горы, что со всехсторон окружают долину. Пейзаж воспроизведен с поразительной реалистичностью —кажется, что горы отражены в зеркале. С философской точки зрения такаязеркальность должна символизировать двоичность всего сущего и…

Где-то совсем близко тревожно зазвенел судовойколокол, донеслись крики, отчаянно завизжала женщина.

— Господи, пожарная тревога! —вскричал лейтенант, бросаясь к двери. — Этого еще не хватало!

Все гурьбой кинулись следом.

— What's happening? — тщетновопрошала перепуганная миссис Труффо. — Are we boarded by pirates?[19]

Рената секунду посидела с разинутым ртом,потом истошно взвизгнула. Цепко схватила за фалду комиссара и не дала емувыбежать за остальными.

— Мсье Гош, не бросайте меня! —взмолилась она. — Я знаю, что такое пожар на корабле, я читала! Сейчас всебросятся к шлюпкам, начнут давить друг друга, а я слабая беременная женщина,меня непременно ототрут! Обещайте, что позаботитесь обо мне!

— Какие еще шлюпки? — встревоженнопробурчал дед. — Что за чушь вы несете! Мне говорили, что на «Левиафане»идеальная противопожарная защита, даже свой брандмейстер есть. Да не тряситесьвы, все будет хорошо. — Он попробовал высвободиться, но Рената держалафалду мертвой хваткой. Ее зубы выбивали дробь.

— Пусти-ка меня, девочка, — ласковосказал Барбос. — Я никуда не уйду. Только выгляну в окошко на палубу.

Нет, пальцы Ренаты не разжались.

Однако комиссар оказался прав. Черезкакие-нибудь две-три минуты в коридоре раздались неторопливые шаги, гулголосов, и один за другим стали возвращаться виндзорцы.

Они еще не отошли от испуга, и оттого многосмеялись и говорили громче обычного.

Первыми вошли Кларисса Стамп, чета Труффо ираскрасневшийся Ренье.

— Совершеннейшая ерунда, — объявиллейтенант. — Кто-то бросил незагашенную сигару в урну, а там стараягазета. Огонь перекинулся на портьеру, но матросы были начеку и погасили пламяв одну минуту… Однако я вижу, вы всесторонне приготовились ккораблекрушению, — засмеялся он, повнимательней взглянув на Клариссу.

Та держала в руках портмоне и бутылку соранжадом.

— Ну, оранжад, чтобы не умереть от жаждысреди волн, — догадался Ренье. — А вот портмоне зачем? В шлюпке оновряд ли бы вам понадобилось.

Рената истерично хихикнула, а мисс Старая Девасмущенно поставила бутылку на стол.

Доктор и докторша тоже были во всеоружии:мистер Труффо успел прихватить саквояж с инструментами, а его супруга прижималак груди одеяло.

— Здесь Индийский океан, сударыня, врядли вы бы замерзли, — с серьезным видом сказал Ренье, но коза непонимающепокачала головой.

Появился японец с трогательным цветастымузелочком в руке. Интересно, что там у него — дорожный набор для харакири?

Псих вошел взъерошенный, в руке сундучок. Втаких обычно хранят письменные принадлежности.