Это композиция даже близко не напоминала потрясающие шедевры, которые создавались в цветочном магазине Белого дома, но нравилась ей ничуть не меньше.

На четвертый день после отъезда Панды они взялись за уродливый ковер в мрачной комнате для отдыха.

— А еще хлеб у вас есть? — спросил Тоби, когда работа была закончена.

— Ты умял последний кусок.

— А еще испечете?

— Не сегодня.

— Вы должны испечь еще хлеба. — Он изучил новейшее из ее «украшений» — восхитительную татуировку с драконом, который полз от ключицы к мочке уха, где и раскрыл свою страшную пасть. — Сколько вам лет, кстати?

Она чуть не сказала, что восемнадцать, но запнулась. Если она хочет, чтобы Тоби говорил правду, ей придется быть откровенной.

— Тридцать один год.

— Это много.

Они вышли на улицу, и Тоби держал стремянку, пока она обрезала вьющиеся растения, которые росли за единственным окном комнаты для отдыха. Когда эта комната станет менее мрачной, она вполне сможет начать там работать.

В окно она увидела пол из твердой древесины теплых медовых тонов. С того самого момента, как она переступила порог, этот дом притягивал ее к себе. Панда не заслуживал того, чтобы владеть им.

Бри разделась в крошечной прачечной в задней части дома и бросила грязную одежду прямо в машину, всю — до бюстгальтера и трусиков. Из-за дымаря, которым обрабатывала пчел, она так пропахла, будто весь день провела у костра. Она завернулась в полотенце и прошла в ванную принять душ. Она еще никогда в жизни так усердно не работала, и у нее болела каждая мышца.

Последние несколько дней она трудилась во дворе от рассвета до заката, подготавливая ульи к лету. Следуя указаниям в инструкциях, которые читала, она переставляла рамки, проверяла маток, меняла старые соты и вставляла новые гнездовые секции. Она также отмыла весь домик для хранения меда и вытерла пыль с сотен банок, в которых хранился урожай прошлого лета. Покончив с этим, Бри прикрепила к ним этикетки Майры.

«Мед с карусели

Черити-Айленд, Мичиган».

Когда-то Бри мечтала стать художницей, и изображение ярко раскрашенной карусели на этикетках было навеяно акварельной картиной, которую она нарисовала в шестнадцать лет и подарила на день рождения Майре. Майре так понравилась акварель, что она решила использовать это изображение для своих этикеток.

Бри вытерлась, осторожно промокнув многочисленные пчелиные укусы. Самые старые нестерпимо болели. Зато сегодня ее уже ни разу не ужалили. Было очень приятно сознавать, что она может хоть чем-то гордиться.

Она застала Тоби на диване в гостиной, он играл в приставку «Нинтендо», которую Бри подарила, когда приехала. Комната почти не изменилась за долгие годы. Персиковые стены, ковер, в котором сочетались голубой и темно-синий, мягкая мебель и пара керамических сиамских котов по углам каминной полки. Они со Стар прозвали их Бивис и Баттхед.

Было почти одиннадцать. Тоби давно следовало лежать в кровати, но если бы она заговорила об этом, он притворился бы, что не слышит. Она забрала грязную миску из-под хлопьев.

— Завтра я собираюсь открыть ларек по продаже меда. — Это прозвучало скорее как вопрос, чем как утверждение.

— Никто не остановится, — заявил он, не отрываясь от игры.

— Это на главной дороге, ведущей к южному пляжу, так что машин там полно. Если мы немного поработаем, то, думаю, люди нас заметят. — Она понятия не имела, права или нет. — Мне понадобится кое-какая помощь, так что лучше бы ты шел спать.

Мальчик не шелохнулся.

Ей следовать быть построже, но она не знала, как себя вести, поэтому ретировалась на кухню. Бри ничего не ела со времени завтрака и, хотя не сильно проголодалась, заставила себя открыть холодильник. Там было только молоко и вареная колбаса. Она закрыла дверцу, бросила взгляд на буфет, набитый консервами, коробками с хлопьями, макаронами и фасолью. Ничто ее не привлекало. Ничто, кроме…

Единственная баночка с медом, которую она принесла в дом и поставила на полку. Янтарно-золотистая в солнечном свете, она казалась темной, как кленовый сироп, при искусственном освещении. Она взяла банку и изучила яркую этикетку с каруселью. Наконец покрутила крышку. Та поддалась с легким щелчком.

Она тронула мед кончиком пальца. Закрыла глаза. Поднесла палец к губам.

И на нее обрушились воспоминания о летних днях, проведенных здесь в детстве. Бри уловила неясный намек на вишневый цвет, аромат одуванчика, клевера и клубники, шепот жимолости и прикосновение оксидендрума — и все оттенки вкуса несли в себе свежесть июньского утра. Она снова погрузила палец в мед и вспомнила радость летних дней, которые становятся длиннее, в то время как пчелы роем тянутся к лавандовым и ежевичным полянам, которые еще больше обогащают аромат меда. Потом приходил август, плавно подводя лето к концу. Мед становился густым и тягучим, ведь теперь пыльцу собирали с чертополоха, шалфея и люцерны.

Усталость испарилась, и на мгновение она почувствовала себя так, будто все тайны жизни сосредоточились у нее на кончике пальца.

На следующее утро Бри не смогла вытащить Тоби из постели, поэтому отправилась на работу одна. Руки болели, когда она складывала в старую тачку кисти, валики, тряпки и банки с краской, которые нашла в сарае. Она неловко выкатила ее на подъездную аллею. Поблекший и потрепанный ларек для продажи меда стоял в тени столетнего дуба. Наклонная крыша, остатки пола, на котором едва держались три стены, и пара растрескавшихся полок, которые тянулись параллельно длинному деревянному прилавку. Если не считать маленькой кладовой для хранения меда, пристроенной к задней стене, вся эта конструкция легко поместилась бы в ее кухонной кладовой.

Голубой микроавтобус «хонда» с жужжанием пронесся мимо, за ним следовал другой такой же, в обоих ехали семьи, которые собирались на отдых на все еще холодных водах южного пляжа — лучшем месте для купания на всем острове. Бри еще дважды ходила в дом за инструментами, временным рекламным плакатом, который нарисовала, и дюжиной банок прошлогоднего меда. Урожай этого года не будет готов до августа. Она надеялась, что к тому времени уже уедет, хоть и не представляла куда. Она подошла к спальне, чтобы разбудить Тоби, но обнаружила, что там никого нет.

Ее настроение улучшилось, когда остановилась первая машина. Она как раз устанавливала рекламный плакат.

— Давно пора было открыться, — проговорила женщина. — Последняя банка меда Майры у нас закончилась пару недель назад, а мой артрит обострился.

Она купила две банки. Успех окрылил Бри, но эйфория постепенно сошла на нет, поскольку больше никто не останавливался.

Она убивала время, убирая паутину и старые птичьи гнезда и возвращая расшатанные доски на место. Наконец Бри подошла к дому, чтобы открыть первые две банки фасадной краски маслянисто-желтого цвета, которые обнаружила в сарае. Она подозревала, что Майра выбрала ее именно для этой цели. На самом деле ей никогда не приходилось что-то красить самой, но она видела, как работают маляры. Насколько сложно это может быть?