– Добрый вечер, миссис Мерсер.

Миссис Мерсер схватилась за край раковины и покачнулась. Лампа стояла позади нее, и неожиданно ее лицо стало расплывчатым. Минуту спустя она тихо спросила:

– Мисс Кэрью?

Хилари кивнула.

– Разве вы не позволите мне войти? Я хотела бы выпить чашечку чаю. Вы даже не представляете себе, насколько мне этого хочется. Я только что упала с велосипеда. Думаю, что выгляжу так, будто мне пришлось перелезать через забор. Можно мне войти и привести себя в порядок?

Миссис Мерсер одной рукой по-прежнему держалась за раковину, а другой схватилась за сердце. Она воскликнула:

– Ах, мисс, вы меня напугали!

– Простите, пожалуйста.

Она уставилась на Хилари.

– Может быть, вам лучше сесть на поезд? – спросила она.

– Ума не приложу, как добраться до станции. Мой велосипед полностью разбит. Позвольте мне войти и выпить чашку чаю.

– Мой муж недолюбливает гостей. Я жду его с минуты на минуту.

– Но на подносе всего одна чашка.

Миссис Мерсер начала дрожать.

– Разве я не имею права решать, кого приглашать в свой дом, а кого – нет? Я не просила вас приходить сюда, не так ли? Если бы вы были в здравом уме, то держались бы подальше отсюда. Разве вам нечем заняться, кроме как разыскивать и преследовать людей, которые не хотят иметь с вами ничего общего? Сейчас же убирайтесь! Чем быстрее, тем лучше, потому что если Мерсер вернется домой, если он вернется домой…

До того как произнести имя мужа в первый раз, она говорила сердитым шепотом, но теперь ее голос изменился. В глазах засветился ужас, но он относился не к Хилари, а к тому, о ком она только что сказала: мистер Мерсер возвращается домой и застает их здесь вместе.

– Миссис Мерсер, – голос Хилари звучал настойчиво, – мне нужно кое о чем вас спросить. Я не намерена оставаться, я должна вернуться в город.

Миссис Мерсер облизнула побелевшие губы.

– Уходите, – ответила она, – уходите, уходите, уходите, пока можете.

Хилари кивнула:

– Я сама хочу уйти отсюда побыстрее. Но это произойдет не раньше, чем вы расскажете мне обо всем. И если вы боитесь, что Мерсер застанет меня здесь, лучше вам поторопиться. Позвольте же мне войти.

Миссис Мерсер снова облизнула губы.

– Я не могу. Он вырежет мне сердце.

У Хилари побежали мурашки по спине не столько из-за услышанных слов, сколько из-за выражения ужаса на лице миссис Мерсер. Не было смысла продолжать. Она потянулась и схватила женщину за запястье. Оно было ледяное, а тонкие пальцы по-прежнему сжимали каменный край раковины.

– Послушайте, – сказала Хилари, – я хочу знать, что вы имели в виду, когда говорили, будто пытались встретиться с миссис Грей во время судебного процесса.

Миссис Мерсер отпрянула от раковины и от Хилари.

– Я пыталась, я ходила к ней, никто не может упрекнуть меня в том, что я ничего не сделала. Я думала, он убьет меня после этого.

– Вы хотели встретиться с ней, а она отдыхала. Зачем вам понадобилось увидеть ее? Что вы хотели рассказать ей?

Хилари почувствовала, как под пальцами бешено пульсирует кровь. Дыхание участилось. Она вспомнила обо всех несчастьях, которые произошли с ними с тех пор. Борьба, сражение и смерть блекли перед более ужасными вещами: необходимостью жить дальше, после того как твоя жизнь полностью разрушена. Она подумала о Мэрион. О том, какой она была раньше и во что превратилась теперь.

Сдавленным голосом она произнесла:

– Вы спросили меня о Мэрион. Она так изменилась. Если бы вы встретили ее, то ужаснулись бы. Это действительно страшно. Расскажите, зачем вы хотели увидеться с ней и что собирались сообщить. Вы сказали… если бы она поговорила с вами… Вы сказали это в поезде. Если бы она поговорила с вами, что вы могли бы ей сообщить при личной встрече?

Миссис Мерсер перестала ее отталкивать. Рука медленно опустилась. Слабым безжизненным голосом она ответила:

– Слишком поздно.

– Расскажите мне, – потребовала Хилари.

Миссис Мерсер покачала головой, но это движение было лишено силы и энергии. Казалось, что это была судорога, вызванная слабостью.

– Отпустите меня! – попросила она.

Хилари сжала холодное запястье.

– Что вы собирались ей рассказать?

Миссис Мерсер расплакалась. Нос стал подергиваться, а слезы градом текли по щекам, попадая в рот.

– Это бесполезно, – ответила она, захлебываясь от рыданий. – Я верующий человек и понимаю, что совершила. Я не смею читать Библию и молиться, но не могу нарушить клятву, которую дала Мерсеру. Если бы я рассказала ей тогда, может быть, все обернулось бы к лучшему, но сделанного не воротишь. Признание не спасет меня от расплаты за содеянное. А если Мерсер узнает, то убьет меня, и я буду гореть в аду.

Она перестала рыдать. Слова с трудом вырывались из ее груди, но слабый голос звучал ясно.

Хилари сжала запястье миссис Мерсер.

– Вы живете в аду сейчас, – сказала она, – так как помогаете злодеям. Неудивительно, что вы так несчастны. Расскажите мне, о чем вы хотели поговорить с Мэрион. Пожалуйста, расскажите. Я не уйду, пока вы не выполните мою просьбу. Разве вы хотите, чтобы Мерсер вернулся и застал меня здесь? Я не хочу. Но я не уйду, пока не узнаю правду.

Миссис Мерсер наклонилась к ней, перегнувшись через раковину.

– Он убьет вас, – произнесла она шепотом, – ножом для хлеба или чем-нибудь вроде этого. А потом свалит все на меня. И скажет, что я сумасшедшая. Он всем говорит, что я сошла с ума. Он убьет вас и скажет: «Это сделала моя жена». А потом они увезут меня и запрут где-нибудь. И все будут думать, что я сошла с ума.

Сердце Хилари затрепетало. Правда ли это? Правда? Правда? Очень медленно и испуганно, как ребенок, она произнесла:

– А вы сумасшедшая, миссис Мерсер?

Женщина снова разрыдалась.

– Нет, нет! Это он так говорит, потому что он злой. Ах, мисс, лучше бы я умерла, лучше бы я умерла!

Страх Хилари улетучился. Она погладила трясущиеся плечи, и ее пронзила жалость – такие они были острые и худые.

– Миссис Мерсер, не плачьте. Если вы сказали неправду на суде – а я думаю, так оно и случилось, потому что Джефф никого не убивал, я в этом уверена, – если вы решились на такое, разве вам не кажется, что теперь представилась возможность рассказать, как все произошло на самом деле, и восстановить справедливость? Неудивительно, что вы живете как в аду, когда Джефф в тюрьме, а Мэрион несчастна. Но только представьте, как бы вы себя чувствовали, если бы его повесили и, несмотря на все ваши усилия, уже ничего нельзя было изменить. Разве от этой мысли вам не становится хоть чуточку лучше? Ведь сейчас вы можете все исправить. Вы же не хотите и дальше влачить такую ужасную жизнь, не правда ли?