— Хорошо, — невольно усмехнулась я. — Нарисую. Только вот первой танцевать не пойду.

— И не надо, — Леми пожала плечами. — Иди после нас. А мы на тебя посмотрим. Даже поддержим.

— С чего столько заботы? — Это был чистый сарказм.

— Мы были к тебе несправедливы, — произнесла Колин. — Ты на самом деле одна из нас. Такая же несчастная. Просто этого не понимаешь. Думаешь, что всегда будешь у него первой, но это не так.

— Первой ли, последней среди любовниц… какая разница? Так и так неприятно, — буркнула я, поймав в зеркале задумчивый взгляд Леми. Та смотрела на меня изучающе. На губах играла еле видимая усмешка.

Лёгкими штрихами я нанесла на лицо такую же яркую маску, как и девчонкам. Маскарад так маскарад.

— Ну… Все готовы, — произнесла Колин. — Тогда я пошла! Закройтесь вуалями. Сохраняйте сюрприз!

Девушка выпорхнула из комнаты.

Потянулись минуты ожидания. Послышались отголоски музыки для Колин. Она звучала громко, завораживала. В мелодии слышалась страсть. Вскоре всё стихло.

В комнату вошёл озабоченный Диляйн.

— Ну как, девушки, готовы? Колин уже станцевала. Теперь очередь Милен. Иди, малышка, и не подведи меня.

— А вы? Не будете смотреть на танцы своих учениц?

Я обернулась к учителю, сбрасывая вуаль. На всякий случай.

— Нет, милая, — улыбнулся мужчина. — Моё дело — научить. А танец перед милордом — слишком сокровенное действо, чтобы я имел право глазеть.

Милен хмыкнула и ушла в зал. Время шло. Играла музыка, разливаясь по коридорам и залам дворца летним зноем. Стихла. Чуть позже комнату покинула Алиа. Потом — Леми.

Я ждала своей участи, как преступник ждёт казни. Волнение усиливалось, хотя (я бросила взгляд в зеркало) по моему виду не скажешь: спокойная, выдержанная, лишь глаза немного блестят. Представляю, какая я сейчас бледная. Без рисованной маски на бескровном лице видны были бы только губы.

После встречи с драконом что-то во мне изменилось. Несмотря на желание сбежать, вдруг оказалось важным понравиться ему. Видимо, я уже заразилась гаремной лихорадкой, раз стою перед зеркалом и разглядываю себя, вспоминая движения.

Когда музыка Леми стихла, я накрыла вуалью лицо. Мой выход — выход солнечной львицы. Ах, ну что за чёрт! Я дрожала от страха, испытывала неудобство по многим причинам, но силой воли заставила себя отправиться в зал. Там ждал Альросский.

Несколько тихих шагов по светлому коридору. Ещё несколько. Впереди — резные створки дверей.

Попробую представить себя на сцене. В школьном театре или во время выступления на катке. Помнится, я занималась фигурным катанием и выступала на соревнованиях. Подумаешь, какой-то там Ледяной дракон…

Двери распахнулись, и я вошла в зал. Знакомый зал с белоснежным мраморным полом. Взгляд скользил по золотым арочным барельефам, цеплялся за белые многогранные колонны, подпирающие потолок. Похоже, эту комнату специально проектировали как место, где девушки в ярких нарядах будут танцевать перед своим господином.

Взгляд остановился на лице Ридерика. Дракон сидел на небольшом возвышении. Посмотрев на меня, слегка подался вперёд.

Ему интересно? Он восхищён моим восточно-царственным нарядом? Лёгкая, еле заметная улыбка заиграла на плотно сжатых губах. В глазах — блеск предвкушения и любопытства. Весь он излучал влечение. Весь он — дикий, первобытный инстинкт.

Поклонилась. Плавно подняла ладонь. Это мой тайный условный знак музыкантам. Заиграло вступление. Я повернулась к зрителям, чтобы приветствовать их. Зрители сейчас — любовницы Ридерика. Все девушки остались в зале в своих нарядах, скрытые вуалями.

Я развела руки в приветствии. Девушки сбросили с лиц тонкую ткань. Лицо Колин… Господи! Оно было чистым! На нём — никакой красочной маски. Такие же чистые лица у Леми, Алиа и Милен. Я видела, как их губы расплылись в злорадных ухмылках. Не у всех. Алиа отвела глаза.

А моё сердце… Оно было готово выпрыгнуть из груди. Я застыла, неожиданно осознав фарс ситуации. Они договорились выставить меня посмешищем? Но как же Диляйн? Господи! Как и когда это произошло?

Первая мысль — бежать! К такой подставе я не готова. Не сейчас! Не перед ним! Промелькнувшая мысль шокировала: подсознательно я хотела понравиться Ридерику. А теперь… Маска львицы и выступление вызовут только смех.

Музыка играла вовсю. Вуаль ещё прикрывала лицо.

Я должна принять решение. Быстрое, как разрыв молнии во время грозы. И я… Я решилась. Им меня не сломить. Не здесь и не сейчас.

Снова поклонилась, развернулась спиной и скинула полупрозрачное полотно. Удивлять так удивлять.

«Откройтесь миру. Представьте, что вокруг вас тепло», — словно услышала голос Диляйна.

«Отдайтесь музыке. Пусть она сама вас ведёт».

«Пластика. Грация. Наклон. Ещё раз наклон. Чуть-чуть присела. Поворот».

Мелодия растеклась по залу. Ритм и темп нарастали.

Я повернулась, уверенно взглянула на Ридерика. От изумления его брови поползли вверх, а лицо… Он еле сдерживался, чтобы не рассмеяться. Даже закрыл рот рукой. Я его понимала: зрелище — ещё то!

«И ещё один поворот. А теперь убери руки от груди, разведи их в стороны. Развернись и поклонись. Слегка. Намекни на свой интерес и закройся. Играй с вуалью. Подбрось её, закрути в руках и расправь. Покажи мимолётной улыбкой, как рада видеть милорда».

Рада ли? Но это лишь представление, потому я улыбнусь.

«А теперь закрой лицо вуалью и снова открой. Чувствуй музыку в крови. Пусть ноты в душе льются и пьянят, как сладкое, чуть терпкое вино. Ещё один наклон — и повернись. Ещё раз повернись. Быстрее! Легче! Ты — свет, ты — изящество, ты — очарование».

Мелодия обволакивает, она успокаивает. Звуки сплетаются и показывают вместе со мной дикую грацию и нежную первозданную красоту.

«Ты — кошка. Настоящая дикая кошка. И ещё один поворот. И наклон».

Я танцевала. Я смотрела на Ридерика, но не видела его. Я растворялась в чарующей музыке, а музыка оставалась во мне. Тело с наслаждением пело вместе с мелодией, выполняя заученные па. Плавно, нежно, со страстью.

И вот весёлая улыбка сошла с губ мужчины. Теперь он неотрывно смотрел на меня, заворожённый танцем. Во взгляде разгоралось пламя. В серых глазах пылал жгучий огонь.

В них я видела страсть, необузданное, бешеное желание. Ещё чуть-чуть — и дикий зверь сорвётся с натянутой незримой цепи, потакая природным инстинктам.

Но что мне до него?

Я танцевала музыку львицы, радующейся живительным тёплым лучам. Не холодной звезды, что еле светила этому миру. Я танцевала страстный, пламенный танец своего яркого и горячего солнца, раскрываясь и отдаваясь музыке как в последний и единственный раз.