А еще смена формы могла произойти, если друид получал смертельную рану, находился в отчаянии или же просто опасался утратить над собой контроль. С одной стороны, это действительно был неплохой выход, ведь смена формы – это еще не смерть. Однако после этого друиды так быстро теряли связь с реальностью и с такой легкостью расставались с тем, что составляло их разум, что заставить их вернуться было практически невозможно.

– Как это происходит? – спросила я, осознав масштаб грозившей «зеленым» катастрофы.

Владыка отвел глаза:

– Довольно быстро: неделя, максимум две с момента появления первых симптомов. Сперва наваливается беспричинная тоска. Затем ей на смену приходит апатия. Еще через два-три дня друиды уходят в себя, а потом прямо посреди коридора за ночь может вырасти еще одно дерево.

– То есть твоим подданным не становится плохо? Они не теряют в полной мере контроль над магическим даром, а просто утрачивают волю к жизни?

– Они даже не стремятся никого убить или покалечить. Напротив, отдаляются от родных, стараются не привлекать к себе внимания, поэтому так трудно выявить зараженных. Как правило, первые симптомы настолько незначительны, что на них не обращают внимания. Мы ведь сами по себе не очень… скажем так, эмоциональные. А здесь обычные с виду, относительно молодые и вполне благополучные разумные просто не хотят жить. Но перед этим у них всегда угасает магический дар, и жертвы этому даже не сопротивляются. Они как будто иссыхают от горя. Не едят, почти не пьют, концентрируются только на себе, забывают о семье, службе… обо всем, Бас. И я готов поклясться, что никогда раньше не сталкивался ни с чем подобным.

– Плохо, – посетовала я и тревожно стукнула ноготками по подлокотнику. – Для вас такое стремление к смерти нетипично. Ты выяснил, что именно вызывает у твоих сородичей желание уйти?

– Нет. Пока это происходит лишь в определенных зонах дворца. Но они постепенно растут, Бас. Сперва это было всего несколько помещений. Затем опасная зона захватила целый этаж. Потом все новые и новые комнаты… здесь пока безопасно, но сама видишь: я убрал всех посторонних из дворца. И велел очистить окрестности, пока не пострадал кто-то еще.

– Что ж ты сам-то не уехал? – прищурилась я.

– А кто, кроме меня, проследит за аномалией? – невесело усмехнулся владыка.

Я мысленно кивнула.

Да. Среди своих Эйлинон считался сильнейшим магом. И кому, как не ему, было караулить границы опасной зоны?

– Так. Ладно, – встряхнулась я. – Скажи-ка, а эта гадость влияет только на вас?

– Да. Оборотни и люди, насколько я успел понять, этого почти не ощущают.

– Почти?

Владыка бросил выразительный взгляд на Рокхета, и тот прокашлялся у меня над головой.

– Я бы сказал, что это «что-то» похоже на… отчаяние, – сообщил оборотень. – Оно исходит от зараженных друидов. Его запах прямо-таки витает в закрытом крыле. Мы его чувствуем, но осознаем, что все это неестественное, наносное. И хоть ощущать это неприятно, но пока у нас не возникает желания поскорее покинуть это место или наложить на себя лапы. А друиды, похоже, не отделяют свои чувства от чужих.

Я запрокинула голову, глянув на волка снизу вверх:

– А как, по-твоему: за то время, что ты отсутствовал, это ощущение стало сильнее?

– Не могу сказать, – после короткой паузы отозвался лохматый. – Полагаю, до гостевых покоев это еще не добралось.

– Эйлинон, границы аномалии стали больше?

– Да, Бас, – кивнул друид. – Раньше я ощущал беспричинную тоску лишь на границе с закрытым крылом. Теперь же она потихоньку просачивается дальше. Еще день-два, и мне придется покинуть даже эти комнаты. А что будет после, я даже не берусь предсказать.

Я задумчиво качнула ногой:

– На дворце стоит магическая защита, если, конечно, ты еще ее не снял…

– Напротив, усилил, – криво усмехнулся друид. – Но магия на эту заразу не действует: аномалия продолжает распространяться. Достаточно медленно, но неумолимо. И я не могу ее остановить, Бас. Ни одно мое заклинание не сработало. Мы пробовали сжигать зараженные помещения. Окапывать пораженные зоны. Ставить магические щиты. Но все бесполезно – мы даже не знаем, что это за болезнь. И тем более не знаем, как ее остановить.

Я пристально взглянула на посеревшего владыку:

– Но какие-то предположения у тебя все-таки есть?

– Да, – вымученно улыбнулся Эйлинон. – Мне кажется, это что-то сродни проклятию – неотвратимому, неизбежному, и не исключено, что даже имеющему отношение к кому-то из богов.

Я насторожилась:

– Надеюсь, ты не о Кхеметт сейчас говоришь?

– Я… если честно, уже ни в чем не уверен.

– Да брось, – скривилась я. – Наши с тобой разногласия тут совершенно ни при чем. Да и нет у Кхеметт реальной силы. Она даже не богиня в полном смысле этого слова. Кому, как не тебе, об этом следовало бы помнить?

Владыка снова отвел глаза:

– Но кое-какая власть у нее все же есть. И если бы я не знал, на что способна сила молитвы, возносимой годами…

Я снова нахмурилась:

– Мне почему-то казалось, что ты умнее. Но раз дошло до такого, могу заверить, что твои предположения ошибочны. Была бы воля богини, ты бы уже сто раз успел помереть за эти годы. Но она не в претензии. И я тоже. Дети – то хорошее и даже лучшее, что осталось у меня от тебя, и уже за это я не могу злиться до такой степени, чтобы искать повод для мести или просить богиню сделать тебе гадость. Я кошка, а не змея, Эйлинон. Если захочу убить, то убью сама, а не чужими руками. Надеюсь, ты меня услышал.

– Прости, – тихо уронил в наступившей тишине владыка.

– Это все, о чем ты хотел спросить? – сухо осведомилась я.

– Нет. Еще у меня было видение.

– О, так ты поэтому меня сюда позвал? Из-за того, что что-то там успел узреть?

– Конечно, – так же тихо отозвался друид, по-прежнему пряча глаза. – Мне жаль, если мои подозрения как-то тебя задели или оскорбили. Но и ты меня пойми…

Я нетерпеливо отмахнулась:

– Мне неинтересны оправдания. Что ты увидел?

– Тебя. И себя. В святилище. И то, что после этого зараза, убивающая мой лес, наконец-то остановилась.

– Мм, – озадачилась я. – Хочешь сказать, это я должна ее снять?!

– Мы все, втроем, – тяжело вздохнул друид, а затем покосился на притихшего волка. – В том числе и он. Поэтому-то я и попросил его задержаться.

– Так. Погоди. Давай еще раз уточним, – несколько озадаченно произнесла я, когда владыка Эйлинон умолк, а у меня за спиной раздался прерывистый вздох. – Ты хочешь сказать, что неизвестная дрянь методично доводит твоих подданных до самоубийства. Ты не имеешь ни малейшего понятия, что это такое и откуда пришло. Зато у тебя было видение, как мы втроем избавляем твой лес от этой напасти. Я правильно поняла?