скользит по груди. Споласкивается и выходит, демонстрируя крепкую поджарую задницу. Если бы у меня ещё оставались хоть какие-то силы, я бы непременно его захотела.

— Пойдём! — манит меня рукой. Я перешагиваю через бортик ванны. И снова останавливаюсь, чтобы отдышаться. Андрей чертыхается, подхватывает меня и несёт на руках. Я прячу нос, в котором щиплет, на его шее. Сейчас он кажется мне надёжным, как скала. А ведь у меня большие проблемы с доверием. Собственно, у меня никого и нет именно по этой причине. Или есть? Нет-нет, нельзя даже на секунду этого допускать…

— Спасибо, — бормочу, когда Казак опускает меня на подушку. — Я в долгу не останусь, если вдруг тебе понадобится моя помощь.

Сквозь сон я слышу, как с губ Андрея срывается короткий смешок.

— Ты разбираешься в антимонопольном праве?

— Ты же сейчас про игру? — бормочу я. Казак фыркает. Я улыбаюсь и так, с улыбкой на губах, проваливаюсь в сон.

Просыпаюсь от шума, доносящегося из коридора. Ч-чёрт. Почти обед. Удивительно, что я не проснулась раньше. Не открывая глаз, веду рукой по прохладным простыням. Если Казак и спал здесь, сейчас его нет. Меня пронзает острое чувство потери. Перекатываюсь на его место, нашариваю телефон. На нём несколько пропущенных с работы.

— Да!

— Ерофеева, где тебя черти носят?! Вишневская на больничном, тебя нет…

— У меня отец умер. Прости, всю ночь провели на ногах. Вернулась домой лишь под утро. Так всем и скажи, если спросят.

— О господи! Мне очень жаль. Ты как? Я могу чем-то помочь?

— Ага. Напиши за меня заявление на небольшой отпуск. Дня три-четыре, не больше. Сделаешь?

— Конечно. Я ведь даже не знала, что у тебя есть родители.

— Родители есть у всех, Лен… — мой голос тонет в звуке болгарки. — Ну всё, пока… Если что — я на связи.

Отбрасываю телефон. И тут же снова его хватаю, чтобы проверить. Звонил? Не звонил. Писал? Не писал…

Ругаю себя, что не проснулась, когда он уходил. Могла бы… что? Приготовить ему завтрак, как жёнушка? Ой, всё… Преодолевая тяжесть, придавливающую к матрасу, встаю. Звуки в коридоре становятся всё громче, напоминая о том, что вчерашняя ночь ничего глобально не поменяла.

Обходя снующих по коридору рабочих, иду в кухню. Нужен кофе, чтобы проснуться, потому как дальше у меня миллион дел. Получение справки о смерти, организация похорон. Я взяла это всё на себя не из каких-то родственных чувств, а просто потому, что мать ни за что с этим сама не справится. Её наверняка облапошат.

Звонок в дверь раздаётся аккурат когда я приканчиваю вторую чашку…

— Вы кого-нибудь ждёте? — обращаюсь к ремонтникам. Те отрицательно качают головами. Звонок повторяется. Делать нечего, иду открывать. На пороге стоит парень в костюме.

— Добрый день. Мне нужна госпожа Ерофеева.

— Это я.

— Отлично. Я от Андрея Владимировича. Он поручил мне уладить все вопросы касательно кончины вашего отца, — отчитывается парень, оттесняя меня вглубь коридора и одновременно с этим роясь в папке, которую принёс с собой. — Вот свидетельство о смерти. Против кремации ваша семья ничего не имеет против?

Я стараюсь, чтобы моя челюсть оставалась на месте, но она так и норовит отъехать…

— Нет. А что, бывает, что возражают? — задаю я самый глупый вопрос из всех возможных.

— Ещё как. Православная традиция предусматривает захоронение, — кивает парень, и в этот раз хватается за телефон. — Тогда всё намного проще. Прощание завтра в двенадцать вас устроит? Двадцать минут на отпевание… Пока кремируют… Думаю, поминки в два.

Я только и могу, что кивать. Мне и в голову не приходило, что это всё можно провернуть так быстро. Те, кто забрал тело отца в морг, сказали, что отдадут его в лучшем случае через три дня. А на деле на всё про всё уйдёт чуть больше суток. Благодаря Андрею… Я стараюсь об этом не думать. Но выходит плохо. Я звоню матери, чтобы согласовать с ней план, я остаюсь одна, провожу бессонную ночь, я встречаю мать, я еду в крематорий… И всё равно думаю, думаю, думаю… О том, что я впервые в жизни влюбилась.

— Мне кажется, всё прошло хорошо… — вздыхает мама, в очередной раз приложив платочек к глазам. — Ты молодец, Нелли. Так быстро всё организовала.

— Это все Андрей.

Хочется сказать — «мой Андрей», но в последний момент я прикусываю язык. Это неправда. Он даже ни разу мне не позвонил с тех пор, как уехал той ночью. Может, с него достаточно моих проблем. Да-да, он не хочет в них вовлекаться. А то, что Казак поехал со мной тогда, и вся его помощь потом свидетельствует лишь о том, что он хороший мужик. И ни о чём больше…

— Твой молодой человек мне показался очень приятным. Чем он занимается? Кажется, у вас немаленькая разница в возрасте… — беспокоится мама из-за самого меньшего, о чём ей стоит беспокоиться. Казак старше, да. Но всего на восемь лет. Не думаю, что это так уж критично.

— Он — юрист.

— Милиционер? — мама настораживается, и я очень хорошо понимаю, почему. Когда в руках человека сосредотачивается хоть какая-то реальная власть, обычно это не делает его лучше. Мой отец не был ментом. Он был военным. Но в своей части законом был он.

— Нет. Ему принадлежит крупная компания. Андрей занимается корпоративным правом. Ну, знаешь, он готовит всякие сделки между гигантскими корпорациями, и всё такое.

В этом месте, как мне кажется, мама должна расслабиться. Но ничего подобного не происходит, скорее даже напротив.

— Я… ничего о тебе не знаю. Чем ты живешь, как… У тебя появился мужчина. Может быть, скоро пойдут дети, а я ни-че-го не знаю.

— Дети? Нет. Это вряд ли. Мы просто любовники, — выпячиваю подбородок вперёд, зная, что таким ответом наверняка шокирую свою мать. Мне хочется, чтобы она знала, что я давно уже живу, как хочу. — Ни он, ни я не заинтересованы в чём-то большем. Работа отнимает всё наше время.

— Работа — не всё, что есть в этой жизни, Нелли.

— Откуда тебе знать? — выпаливаю я. Мать вздрагивает. Её рот болезненно кривится. — Ч-чёрт. Прости…

— Всё в порядке. Ты, наверное, имеешь право на эти слова.

Нет. Я просто хотела сделать ей больно. Отплатить за всё