— Коко, у меня проблема, – призналась я.

Тут она закрыла все окна на мониторе и стала внимательно меня слушать. Она серьезно выслушала все подробности моего досадного положения, а когда я закончила, повернулась ко мне и спросила:

— Так ты гоборить, что не спала со сбоим соседом, верно?

— Верно.

— Только с менеджером из «Пятой авеню»?

— Да, – подтвердила я.

— Тогда теве нужно переспать и с другим тоже, – посоветовала Коко.

Я не понимала, каким образом это мне поможет.

— Потому что это поможет решить, кто из них теве нравится больше.

— Но как же Рикардо? Не думаю, что он…

— Не гобори ему, разумеется!

В тот же день, во время нашего intercambio, Эдгар продемонстрировал мне совершенно иной подход к проблеме.

— Ты должна съехать с квартиры в Ла-Рома, – посоветовал он. – Тогда у тебя появится нейтральная территория, на которой ты сможешь принять объективное решение.

— Что? Нет. Я люблю свою квартиру, – возразила я.

Но я понимала, что он прав. На самом деле мне тоже приходила в голову эта мысль, но я отмахивалась от нее. Это было неудобное и неприятное решение, и это неудобство усугублялось грядущим приездом моих родных. Найти квартиру в этом городе было нелегко. Я искала почти месяц, пока наконец не решила остаться жить у Октавио, потому что у меня было ощущение, что этот вопрос еще может встать ребром.

Да и куда бы я пошла? Опять в номер отеля в Сентро-Историко, по соседству с Баксом? Мама и так была не в восторге от моего решения пожить в Мексике, поэтому в глубине души мне хотелось, чтобы моя здешняя жизнь произвела на нее впечатление стабильности: хотелось показать, что у меня хорошая работа и здравомыслящий молодой человек (пусть даже я не знала пока, кто из двоих окажется таковым), что я живу в зеленом районе и что жизнь в Мехико не обязательно сопровождается гангстерскими войнами.

В тот самый момент дом в Синих горах, где я провела детство, попал в самый центр масштабных лесных пожаров, о которых сообщали в новостях по всему миру. На земле моих родителей стояли лагерем пожарные бригады, больше недели сражавшиеся с огнем, а вертолеты, сбрасывавшие воду, постоянно грохотали над самой крышей дома. По электронным письмам и телефонным звонкам я понимала, что моя мать, переживающая из-за смерти бабушки, находится сейчас в состоянии крайнего стресса.

Последнее, что мне хотелось сделать перед приездом родных, это возвращаться в точку отсчета. Привет, мама! Добро пожаловать в мой заплесневелый номер, надеюсь, ты не против, что в здешнем душе моется толпа других туристов, – это все, чего я добилась за полгода.

В тот день я пришла домой позже и нашла короткую, но содержательную записку от своего соседа. Когда я ее прочитала, у меня гора с плеч свалилась: «Уехал на побережье с друзьями из Канады, вернусь недели через две. Октавио».

Теперь, когда моя срочная проблема была решена, я снова впала в состояние самообмана. Я сосредоточилась на расширении частной практики, изучении испанского и составлении программы предстоящего семейного визита. И продолжала встречаться с Рикардо.

Так прошло около двух недель, и вот, как раз за несколько дней до приезда родителей и сестры, когда я возвращалась с работы, мне неожиданно позвонил Октавио, и я сразу вспомнила о том, в какой сложной ситуации нахожусь.

— Привет, с возвращением, – сказала я, услышав в трубке знакомый голос. Он вернулся еще утром, но был сейчас у матери.

— Я просто хотел убедиться, что ты не забыла о свадьбе, на которую мы идем завтра вечером, – буднично объяснил он.

А я о ней совершенно забыла. Несколько месяцев назад он попросил меня пойти с ним на свадьбу его кузена, и я согласилась, как-то не представляя себе, что это событие действительно произойдет.

Придя домой, я изучила свадебное приглашение, висящее на холодильнике. Мое внимание привлекли два особенно подозрительных слова: «Etiqueta Rigurosa». Это что, значит, что гости должны строго придерживаться правил этикета?

Я позвонила Октавио и обнаружила, что дело обстоит гораздо хуже: это значило «строго официальная одежда».

— Октавио, думаю, тебе лучше найти себе другую спутницу.

— Нет, ты не можешь сейчас так поступить. Ты согласилась несколько месяцев назад, твое имя в списке гостей.

В его голосе звучало отчаяние, так что я не стала больше спорить. Служба в церкви должна была начаться в полдень. Я рано легла спать, не желая встречаться с Октавио, когда он придет домой, и поставила будильник на семь утра, чтобы у меня было время что-что сделать с волосами.

С самого приезда в Мехико я ни разу еще не рискнула зайти в мексиканский салон красоты. На моей улице их было несколько, поэтому я пошла в тот, который выглядел наименее дорогим. Я взглянула на экстравагантные прически, которые сооружали клиенткам салона, а потом на висящие на стенах выцветшие фото надутых девиц с мелкой химической завивкой в стиле 80-х годов. Хотя мой разговорный испанский заметно улучшился, вскоре стало очевидно, что парикмахерских терминов этот прогресс не коснулся.

— Миу sencillo (очень просто), – проинструктировала я своего стилиста с волосами в красно-белую полоску.

– ¿Estilo natural (естественный стиль)? – спросила она.

— Да, естественный, – согласилась я, обрадовавшись тому, что мы с ней в итоге поняли друг друга. Но, так или иначе, у нас оказались разные представления о том, что считается «естественным».

Я вышла из салона, чувствуя себя пекинесом по пути на собачью выставку.

К счастью, Октавио был слишком занят своими собственными обстоятельствами, чтобы заметить мою новую прическу. Он ворвался в квартиру через несколько минут после меня, неся в руках два костюма – только что из химчистки.

— Не могу выбрать, какой лучше, – поможешь мне?

Он устремился в свою комнату и через пару минут появился в черном костюме. Изучив свой вид в зеркале в гостиной, он повернулся ко мне.

— Очень хорошо, – заверила его я.

— Правда?.. Ну, а что об этом скажешь? – Он снова побежал к себе.

— Этот тоже очень хорош.

— Хорошо, но какой из них лучше?

— Этот, – сказала я, показав на тот костюм, который был на нем, хотя мне казалось, что он выглядит точно так же, как и первый.

— У меня в этом галстуке совершенно идиотский вид.

— Ну, тогда не надевай его.

— Знаешь что? Я его не надену. Мне все равно, что они скажут. – Он снял галстук и швырнул его на кровать. – Все, пошли!

— Погоди, а мне-то что надеть? – крикнула я.

Его нервозность передалась мне и все возрастала.

— Не знаю, что-нибудь красивое.