Тимоха пожал плечами, не найдя что ответить. Девушка поднялась грациозно, как, вероятно, делала все на свете, и подошла к Тимохе. У него даже ладони вспотели — так близко она подошла. Она смотрела на него, задрав голову.

— Ну и большой же ты… — проговорила она несколько задумчиво, — Поможешь мне?

Тимоха быстро-быстро закивал. Он еще не знал, чем может помочь, но уже на все был готов.

— Ты глухонемой? — с некоторой опаской поинтересовалась девушка, вглядываясь в чумную Тимохину физиономию.

— Зачем? — подал он голос. — Нормальный.

— Вот теперь вижу, что нормальный! — засмеялась девушка. — Помоги-ка вон ту фанеру из зала вынести в фойе. Она здесь мешает.

Тимоха радостно принялся за работу. Вытащил фанеру, залежи старых декораций, кучу хлама, годами томившегося в зале, поскольку по прямому назначению зал этот давно не использовался.

— А ширмы здесь зачем? — Девушка показала на то место, где прятался Тимоха.

— Ширмы для выборов нужны. А хранить их больше И негде.

— А диван здесь зачем?

Тимоха покраснел густо, будто это он придумал использовать диван так, как использовала его деревенская молодежь.

Девушка внимательно смотрела на Тимоху, от этого он краснел еще гуще и не мог выдавить ни слова. Девушка, кажется, что-то поняла, но не стала развивать эту тему. Пожалела Тимоху. Сказала только:

— Тогда мы поставим ширмы по-другому и устроим здесь К раздевалку.

Они переставили ширмы, получилось неплохо.

— Тебя как зовут? — спросила девушка, усаживаясь на стол.

— Тимоха. То есть Тимофей. А тебя?

— Тимоха! — рассмеялась девушка. — А меня Марина.

«Марина», — мысленно повторил Тимоха и признал, что это самое необычное из женских имен, слышанных им до сих пор. Нет, конечно, в школе есть Маринки, и не одна. Но разве они идут в какое-нибудь сравнение с этой?

— Тебе очень идет твое имя, — сказал Тимоха и сам себе подивился: надо же, как заговорил. Он и не знал, что способен на подобные выражения.

— Имя как имя, — обронила она и потянулась за своей сумочкой. — У вас здесь курить можно?

— Не знаю. Я не курю, — признался Тимоха.

— Молодец, — похвалила Марина, затягиваясь. — А я вот бросить никак не могу.

Тимоха стоял, прислонившись к колонне, а девушка сидела на столе и курила. Они разговаривали. Мимо танцзала шли люди — кто в библиотеку, кто к его матери на репетицию. И все они видели, что девушка сидит с Тимохой. И от этого у парня дух заходился, приятно щекотало внутри. Если она так запросто болтает с ним, то, может, разрешит и проводить?

— А ты где жить будешь? — спросил он.

— Поселили к какой-то бабуле. Возле почты.

— К бабе Кате? Если к ней, то хорошо. Она добрая.

— А мне все равно. Лишь бы не дома.

— Что так?

— А так. У нас семья многодетная. У меня три сестры и два брата. Все младшие. Все на моих руках выросли. Галдеж, сопли, пеленки… Со всего нашего курса я одна в деревню поехала. Все в городе остались.

— У нас красиво скоро станет, — горячо заверил ее Тимоха. — Черемуха по оврагам зацветет, ландыши.

— Клёво.

Проводить Марину у Тимохи не получилось. Неожиданно в клуб пришел Борис Сергеевич, позвал Тимоху побродить. Тот не осмелился отказаться, хотя так и не понял, чего ради Добров задает ему странные до глупости вопросы. К примеру, его интересовало, что стал бы в первую очередь обустраивать Тимоха, будь у того деньги и должность председателя. Тимоха, конечно, назвал ему пункты своего импровизированного плана, но без особого энтузиазма. Мыслями он остался в клубе, с Мариной. А Добров таскал его по всей деревне и спрашивал, спрашивал… Он совсем не был похож теперь на того больного дядьку, который лежал у них дома с сердечным приступом месяц назад.

* * *

Перед премьерой в самодеятельном театре всегда царит суматоха. После репетиции пришлось задержаться, чтобы примерить костюм. В библиотеке Дарья Капустина устроила примерочную. Она по очереди вызывала туда артистов, которые толпились в комнате худрука, ожидая своего часа. Ирма попросилась на примерку первая, ее пропустили. Все уже привыкли, что она всегда торопится, относились с пониманием — ясное дело, дома ребенок маленький. Рядом, в читальном зале, копался в газетах Володька Никитин, возле него крутилась Ольга.

— Что новенького пишут в прессе? — заглядывая через плечо, поинтересовалась Ольга.

— Вот реклама пяти способов похудеть, — подвинул Володька газету.

— А нам это ни к чему, — присаживаясь рядом на стул, сказала Ольга. Она и не посмотрела на газету, зато горячим своим взглядом так и сверлила парня. — У меня все при мне!

Ольга провела рукой по своей высокой груди, прорисовала линию до бедер.

— Или тебе, Володенька, воблы сухие нравятся, которые модели?

— Боже упаси! — отшутился Володька.

— Так что же ты, свет мой Володенька, никак себе в Завидове невесту не выберешь?

— Выбор слишком большой, — в тон ей ответил Володька.

— Ой ли? — Ольга вовсю играла глазами. — А на мой взгляд, так нас, красивых да работящих, совсем мало осталось…

— А что красота? Красота не главное…

— Вот уж никогда бы не подумала, что красота для тебя не главное. Все же лучше красивой-то женой любоваться. Я так себе красивого мужа хочу…

— Зачем он тебе, красивый-то? На него другие заглядываться станут.

— Вот это правильно, Володя. Взять хотя бы Павла Гуськова. Как он Ирму обхаживал в свое время, помнишь? Мы, девчонки, ей все завидовали. Цветы, подарки, конфеты… Все ее желания исполнял, как принц какой. Так ему красивую хотелось! А теперь ревнует ее ко всем, под замок готов запереть. А взял бы по себе, ровню…

Володька отложил газету.

— Ты думаешь, я сплетничать с тобой стану? — сухо спросил он.

— А это не сплетни! — возмутилась Ольга. — Шила в мешке не утаишь! Все знают! Павел — зверь у нее! Если только увидит ее с кем, на месте обоих укокошит, можешь не сомневаться!

Володька поднялся, показывая, что разговор окончен. А у самой двери обернулся и сказал:

— Спасибо, что предупредила.

— На здоровье!

Примерять платье Ирме помогала Полина: застежка на спине состояла из множества крючков, одной никак не справиться. Осмотрев костюм, подколов, где надо, стали снимать. Ирма копошилась с рукавами, а Полина с крючками Когда платье наконец стащили и Дарья принялась размещать его на плечиках, Полине бросилась в глаза голая спина Ирмы. Вся длинная, узкая полоса ее спины была в сизо-желтых пятнах синяков. Полина чуть не ахнула, но все же как-то успела взять себя в руки, отодвинула Ирму в угол. Так, чтобы никому больше не открылось это зрелище. Молча помогла одеться. Лихорадочно соображала, как поступить. Поговорить сейчас? Ирма и так торопилась — примерка здорово ее задержала. К тому же в клубе полно народу.