— Давно люблю. Словно на грех ты к нам приехал. Как увидела тебя, так уж не своя стала. С первого же раза, кажется, кабы ты поманил меня, я бы и пошла за тобой; иди ты хоть на край света, я бы все шла за тобой и не оглянулась бы…

Тут Володька наклонился и поцеловал Ирму в губы. Вся труппа за кулисами дружно ахнула. Зря ахнула, зрители не поняли бы, что произошло отступление от сценария. А вот это «ах» ввело на секунду зал в замешательство. Но только на секунду — на сцену выбежала Ольга, держа за руку Ваню Модного, и пронзила бывшую подругу раскаленным взглядом. Ирма словно от сна очнулась. Краска залила лицо, щеки запылали. Кое-как она закончила сцену и убежала за кулисы.

Не будет преувеличением сказать, что больше половины зала весьма приблизительно было знакомо с сюжетом драмы Островского. Зритель жаждал счастливого финала. Поэтому, когда в последнем действии Катерина бросилась с кручи в Волгу, по залу пронесся ропот потрясения. Женщины зашмыгали носами. В первом ряду громко заревел ребенок. Последние реплики артистов потонули в шквале аплодисментов. Артистов раз десять вызывали на поклон. Зал бушевал.

Завидовцы воспринимали свой народный театр примерно как Самара — футбольную команду «Крылья Советов». В день премьеры завидовцы становились фанатами и готовы были носить своих артистов на руках. Даже Ваня Модный, над которым обычно посмеивались, получил во время поклона цветы, которые продавала в антракте предприимчивая Макаровна. Ее теплица принесла сегодня значительный доход. После спектакля для артистов устроили банкет. Заведующая наварила картошки, Добров подарил театру ящик водки и закуску. Он был здесь теперь за своего, поскольку привез из города декорации. Впрочем, на банкет он не остался, предоставив артистам полностью расслабиться без посторонних глаз. Полина заметила, что Ирма собирается незаметно, под шумок, уйти домой. Хотела догнать, но увидела, что ее опередили — Володька Никитин подбежал и загородил Ирме дорогу.

— Ты уходишь? Из-за меня?

Ирма вскинула на Володьку темные, как глубокий колодец, глаза.

— Зачем ты пошел за мной? Возвращайся. Мне нужно уйти.

— Ты не ответила.

— Нет, не из-за тебя. На нас смотрят.

— Конечно, мы же артисты. Я вернусь только с тобой. Останься на немножко!

Ирма попыталась обойти его, но он вдруг бухнулся перед ней на колени. Девушка охнула. Полина, наблюдавшая эту сцену издалека, поспешила Ирме на выручку:

— Володя, иди помоги ребятам! Мы с Ирмой сейчас придем. За хлебом только сбегаем… — И посмотрела на Никитина так, что тот не посмел ослушаться.

Володька ушел, а женщины вышли на воздух. Над Завидовом витал синий сумрак, остро пахло весной. Ирма дрожала как осиновый лист. Полина взяла ее за руки.

— Послушай меня, дружочек. Тебе нельзя сейчас уходить, разговоры пойдут. Ты посиди со всеми немножко и потом потихоньку уйдешь. Я тебя провожу. Не лишай себя праздника, премьеры больше не будет…

— Больше не будет… — повторила Ирма, глядя мимо Полины в синий мартовский сумрак.

Полина привела ее, когда все уже сидели за длинным общим столом. Заведующая начала череду поздравлений. После первой же рюмки стол загудел, как разбуженный улей, всем хотелось говорить, начали вспоминать казусы, допущенные во время спектакля. Подтрунивали над Крошкой, а тот лишь добродушно посмеивался в ответ. Ваня Модный хвалился услышанными от сельчан отзывами. Клавдия Семеновна пересказывала свои ощущения, пережитые за кулисами. Все старательно обходили сцену объяснения Катерины с Борисом, будто ничего не случилось. Ирма и Володька не принимали участия в общем гомоне. Ольга то и дело бросала на них короткие острые взгляды. Рядом с ней сидел Генка Капустин, который из кожи лез, стараясь, чтобы всем было весело. Но Ольга сегодня словно и не слышала его анекдотов, смеялась невпопад. Крошка включил музыку. Ольга поднялась, обошла стол и пригласила на танец Володьку. В комнате стало шумно. Начали передвигать столы, освобождая место под танцы. Никто не заметил, как исчезла Ирма. Только Ольга удовлетворенно проводила ее глазами, крепко держа при этом за плечи Володьку Никитина. Но разве его удержишь? Закончился один танец, затем другой. Ирма не возвращалась. Володька взял сигареты и вышел вроде бы покурить. Ольга зло прикусила губу и отвернулась к окну. Никто из присутствующих не заметил, сколько эмоций отразило темное стекло. Когда она повернулась, на лице уже была маска бесшабашного веселья. Она схватила за руку Генку Капустина, потащила в круг. Музыкальный центр выдавал новый хит Верки Сердючки. Артисты отрывались на полную катушку…

Ирма не пошла домой. Нет, она уже почти дошла до дома, уже увидела холодный свет его многочисленных окон и остановилась. На улице гудел март. В воздухе витали его сырые ароматы, и звуки не то ветра, не то гудящей электролинии заполняли пространство. Ирма повернулась и тихо пошла назад. У магазина она завернула и дальше побрела знакомой с детства дорогой. Ей нужно было увидеть отчий дом. Словно он, как человек, мог все знать о ней и все понимать. Деревня тихо дремала — ни человечка на улице, фонари не горят. Только бледный свет телевизоров кое-где мелькает в окнах. В доме, где жила когда-то семья Ирмы, тоже смотрели телевизор. Синий свет заполнял большую комнату, мелькал и делал дом живым. Ирма огляделась и увидела лавочку у дома напротив. Лавочка была та самая, на которой летом, бывало, они с сестрами сидели все вместе. Хохотали…

Она села на лавочку и стала смотреть на свой дом. Легко представилось, что там, перед телевизором на диване, лежит отец, рядом бесшумно двигается мама, расправляя постели. Слезы сами собой возникли в глазах, одна за другой выкатились и поползли по лицу. Она в своих думах не сразу заметила, как в конце улицы возник силуэт. Человек приближался, скользя на подмерзающих к вечеру наледях, оглядываясь по сторонам, будто кого-то искал. Он еще не вошел в полосу света, идущую от соседнего дома, а Ирма уже узнала его — сердце гулко стукнуло: Володька. Она не пошевелилась, боясь выдать себя. Здесь, на лавочке, спрятанной за высокой поленницей, он мог и не заметить ее. Володька остановился перед окнами ее дома, постоял с минуту без движения. Прямо перед ним росла старая береза. Ствол ее прислонился к забору палисадника, словно она хотела выбраться за его пределы, выйти на улицу. Володька наклонился и прижался лбом к березе. Ирме и самой часто хотелось обнять дерево, прижаться щекой, но она стеснялась. Володька сделал это за нее. Вдруг он резко обернулся и сразу увидел ее. Подошел и сел перед ней на корточки.

— Я знал, что найду тебя здесь. Ты плачешь? Ирма отрицательно покачала головой.

— Ты плачешь, — повторил он и потянулся к ней руками. Она перехватила его руки у своего лица и заговорила быстро, взахлеб:

— Володя, не делай этого. Не ходи за мной, не смотри так, не надо! Зачем ты это делаешь? Ну зачем?

— Я не могу по-другому, Ирма, не получается!

— Получится. Выкинь меня из головы! Все в прошлом, а мы уже не дети. У меня ребенок, муж…