– Мы не будем делать этого здесь, на видавшем виды диване, Куколка, – четко произнес он, тяжело дыша, и заглянул в мои пока еще замутненные глаза, а судя по сжатым челюстям, Быстрову и самому в тот момент было непросто.

– Что? – не сразу поняла я, о чем он толкует, и инстинктивно потянулась вновь к губам Ромки, не желая терять его тепло, но Быстров лишь прикрыл глаза и покачал в ответ головой. Я перевела удивленный взгляд на свой голый живот и грудь, вздымавшуюся с каждым глубоким вдохом и грозившую выскочить из кружевного бюстгальтера, и растерянно поинтересовалась: – А мы собирались?

– Ты – чудо, – хохотнул Роман и чмокнул меня в нос. Потом вернул мою футболку на место и сказал: – Мне нужно прогуляться, а ты ложись спать.

– Почему? – я искренне не понимала, и, кажется, слезы снова начали собираться в уголках глаз.

– Пожалуйста, сделай, как я прошу, – Ромка взял меня за руки и осмотрел съемную студию. Беспорядок после съемок с его избиением так никто и не убрал, а скрипучий диван невольно навевал на мысли о количестве людей, им воспользовавшихся. – Ты заслуживаешь большего, Алиса, позволь мне дать тебе это. Потерпим совсем немного, хорошо?

Я кивнула. Ромка погладил мои щеки и ушел, накинув куртку на плечи. Усилием воли я сдержала слезы, в глубине души понимая, что фокусник прав. Разложила диван, умылась и залезла под одеяло. Спать решила в футболке Быстрова, нахально рассудив, что после случившегося мне можно. Улеглась на его подушку, как наркоман, кайфуя от запаха, Джокер тут же пристроился под боком, даря тепло и утешение, и я сама не заметила, как уснула.

Позже сквозь сон почувствовала теплые губы, что прикоснулись к уголку рта, потом к виску и к волосам, тяжелая рука легла поверх живота, и я спокойно, словно с чувством выполненного долга, уплыла дальше в темноту и тишину.

Разбудил нас внезапный звонок. Я обнаружила себя уютно устроившейся на Ромкином плече, и не испытала по этому поводу ни капли смущения. С тяжелым вздохом покинула теплую постель и побрела к телефону, который оставила вчера на барной стойке.

– Алло, – голос был хриплый спросонья. Джокер, вскочивший вместе со мной, тут же принялся тереться об ноги.

– Привет! – бодро отозвался шеф. – Я скоро подъеду за документами, надеюсь, они готовы. Ты еще у родителей?

– Нет, дома, мне сегодня к врачу, – растерянно соврала я и тут же сообразила, что живу теперь немного в другом месте. – Я спущусь к вам.

Начальник заметно удивился и попробовал отказаться, но я в этот раз оказалась настойчивей. Спешно распрощалась с Селезневым, сгребла бумаги со стола, попутно сообщив Ромке:

– Я ненадолго спущусь, надо шефу документы отдать.

– Не вздумай одна идти, я сейчас соберусь, – Быстров резко открыл глаза и нахмурился. Очевидно, внезапный приезд моего начальника ему не понравился, что ж, мне в свете открывшихся обстоятельств – тоже.

Когда мы подошли к подъезду, в котором я совсем недавно жила, «Мерседес» шефа уже стоял напротив. Водительская дверь открылась, и Селезнев вылез наружу. Как всегда в костюме и дорогих, начищенных ботинках, свежевыбритый и с аккуратной укладкой, но что-то в моем начальнике незримо изменилось. То ли напряженная поза тому виной, то ли выражение глаз, из жгуче синих внезапно превратившихся в холодные голубые, смотрящие остро и колко.

– Ну, здравствуй, красавица, – хмыкнул шеф. – И этого с собой привела? Садись, – босс кивнул на машину, – разговор к тебе есть.

И я уже было дернулась, чтобы послушно сесть, но Ромка не пустил. Ухватил меня за руку и потянул на себя.

– Она не пойдет, – отрезал он, глядя прямо в глаза моему начальнику, на что тот рассмеялся.

А потом заорал на весь двор:

– Вы че там, попутали все? За лоха меня держите или за клоуна? Ты на хрена ко мне в контору устраивалась, я не пойму? Если папаша тебя прислал, какого тогда загасился? Я, как придурок, обхаживаю ее, булочки сраные таскаю, а они – ноль реакции! Больше я вам из меня терпилу лепить не позволю! Со мной поедешь, я сказал, а ты проваливай, если здоровье дорого, – посоветовал он в конце Ромке.

– Она никуда не поедет, – твердо повторил Быстров, и вновь ему пришлось запихивать меня себе за спину. Ромка шепотом скомандовал бежать, если начнется кипиш. Кажется, общение с Вальком и Михой не прошло бесследно.

– Я предлагал тебе свалить, теперь не обижайся, – Игорь Дмитриевич усмехнулся и кивнул, подавая сигнал, кому-то в своей машине, кого из-за плотной тонировки на стеклах нам видно не было.

Двери тут же распахнулись, и из машины с разных сторон появились два внушительных размеров мужчины. «Да что ж они все парами-то ходят!» – мелькнула отстраненная мысль. Одеты незнакомцы были в костюмы, но гораздо проще, чем у Селезнева. Их лица были настолько суровы и безэмоциональны, что перепутать ребят с бизнесменами было даже при всем желании невозможно.

– Я от Мельника, – быстрее меня сориентировался Ромка. – Не надо его дочь никуда возить.

– Ты это сейчас придумал? – нехорошо ухмыльнулся Селезнев, не поверив ни единому слову. – Время таких, как Мельник прошло, и я не позволю старому, вышедшему из обоймы пердуну морочить себе голову. Девчонку взять, этого в расход, приказал он охране.

– Беги! – крикнул Ромка и бросился в сторону бугаев. Из его рук вдруг во все стороны посыпались искры, как от бенгальского огня, отвлекая внимание противников. Одним плавным неуловимым движением Быстров материализовал бечевку, набросил на бычьи шеи ребят в костюмах, и веревка тут же вспыхнула ярким пламенем. На весь двор прозвучал оглушительный рев боли и ярости приспешников моего шефа. – Беги уже! – рявкнул на растерявшуюся меня фокусник так, что я не посмела ослушаться. Все еще завороженная страшным зрелищем, я попятилась, а потом трусливо сбежала, костеря себя за слабость на чем свет стоит.

Последним, что я увидела, было, как шеф дернулся, чтобы последовать за мной, но Ромка бросился тому наперерез. Я уже знала, что все эти пироштучки для фокусов горят недолго, хоть и ярко на вид, и заблуждений насчет количества Ромкиных шансов не испытывала. Слезы струились по моим щекам, промочив ворот спортивной кофты насквозь, а я все бежала и бежала. Что же я за женщина такая, что при первой опасности унесла ноги, даже не попытавшись остаться и как-то помочь? В боку нестерпимо кололо, дыхание сбилось, но гнетущее ощущение, что меня сейчас вот-вот схватят, гнало почище любой силы воли. Увернувшись от сигналящей иномарки, я запрыгнула в отходящий трамвай, протиснулась в середину салона и прикрылась чужими спинами так, чтобы снаружи меня было не разглядеть. Благо народ в это время спешил на работу, и трамвай оказался забит под завязку. Толпа вынесла на остановке, и я, следуя вместе с людским потоком, спустилась в метро. Внешний вид заплаканной, растрепанной девчонки привлекал ненужное внимание, и люди с недоумением поглядывали в мою сторону. Через несколько остановок я покинула вагон и пересела на другую ветку.

Что делать дальше, я не представляла. Ждать Ромку? А если Селезнев его не отпустит? Запрет на каком-нибудь заводе в далеком Мухостранске и заставит работать за плошку супа? Или изобьют его до полусмерти и выбросят в тихом лесочке? От мыслей о возможной участи Быстрова слезы начинали течь снова и снова, и остановить этот поток я была не в состоянии. А может начальник осерчать настолько, что решит заявиться с претензиями к моему отцу? За будущее, свое и близких, сделалось страшно. Нервными, дергаными движениями я вытащила телефон из кармана куртки, непринятых вызовов не было. Я испытала облегчение и вместе с тем все еще продолжала трястись от неизвестности.