Думаю, если бы вы наблюдали за тем, как экипаж МКС реагирует на чрезвычайную ситуацию, наше поведение показалось бы вам аналогичным действиям «морских котиков». Точно выверенные, тщательно продуманные, простые и элегантные, наши движения напоминали скорее поставленный мастером-хореографом балет, чем лихорадочные метания под действием паники. И хотя мы не в состоянии точно предсказать, когда именно или где возникнет следующая чрезвычайная ситуация, мы уверены, что готовы среагировать максимально эффективно на основе того, чему научились заранее.

В NASA мы знаем, что тренировки, направленные на то, чтобы научить нас справляться с известной или потенциальной угрозой при помощи неспешных, тщательно продуманных действий, дают более безопасные и успешные результаты, чем спешка неподготовленных. Вот почему мы именно так тренируемся и делаем все возможное, чтобы упредить возможные проблемы, одновременно готовясь на них реагировать. Мы рассортировали все ситуации, которые, по нашему мнению, могут случиться в космосе, по категориям «осторожно», «предупреждение» и «чрезвычайная ситуация», в зависимости от того, насколько быстро надо действовать и насколько высок уровень угрозы для экипажа и станции.

В наших тренировках и обучении реагировать на чрезвычайные ситуации также используется подход «ползком – пешком – бегом». К тому времени, когда тренировки заканчиваются, а мы становимся полностью готовы к полету, мы уже знаем, кто, что и когда делает. Мы вместе отрабатываем важнейшие пункты планов поведения в различных ситуациях и повторяем их столько раз, что к концу тренировок можем выполнять нужные действия почти на автомате, не задумываясь, потому что знаем свои задачи, знаем, как надо поступать, знаем свой экипаж и действуем вместе – аккуратно, быстро, целенаправленно. По мере того как тренировки становятся все сложнее, наша производительность и точность действий также возрастают. Мы отрабатываем умение реагировать сначала очень медленно, и это помогает действовать быстрее, когда приходит время. Хотя и есть понятие «слишком медленно», мы приобретаем понимание того, что работа на полной скорости иногда оказывается более медленной, чем мы считаем. И понимаем отличие работы на полной скорости от спешки.

Как утверждают многие бизнес-лидеры, такой подход применим ко множеству других ситуаций; я бы сказала, что практически ко всем аспектам жизни, где результат имеет решающее значение. Будь то военная операция, космический полет или любая другая ситуация, высокоэффективные команды (экипажи) знают, что в худшие времена нужно иметь возможность полагаться друг на друга. Каждый член экипажа, используя свои уникальные навыки, работает, чтобы защитить других. Совпадающие наборы навыков и высокая производительность каждого в команде связываются вместе, формируя единое целое, и заодно мы сильнее, чем по отдельности. В кризисной ситуации это позволяет сосредоточиться на выживании всего экипажа и не психовать.

Лучшие члены экипажа также развивают то, что мы называем хорошей «ситуационной осведомленностью» – умение обрабатывать информацию и охватывать множество деталей происходящего вокруг, а также принимать решения, действовать неторопливо и целенаправленно. Тренировки учат нас расслабляться и выполнять необходимые шаги эффективно и точно. Когда мы расслаблены и спокойны и нам надо действовать быстро – даже если думаем, что воздух, возможно, выходит из помещения космической станции или случилось возгорание, – как выясняется, мы оцениваем всю доступную информацию и действуем как надо, не задумываясь о том, сколько на это нужно времени. Вот почему мне так нравится второе высказывание Цезаря на тему «спеши медленно»: «То, что сделано хорошо, сделано в меру быстро».

* * *

В 1998 году я прошла собеседование в отряд астронавтов того года, но меня не взяли. Тем не менее Дэвид Листма, который был в то время в NASA директором Управления летных экипажей, отвел меня в сторону и сказал: «Послушай, Николь, в этот раз мы тебя не взяли, но нам бы хотелось посмотреть, как ты работаешь с экипажами, так что, может быть, в следующий раз у тебя все получится». Так NASA предложило мне работу в Космическом центре Джонсона (JSC) в Хьюстоне в группе эксплуатации космических кораблей в качестве бортинженера на учебно-тренировочном шаттле (УТШ). Им был самолет, на котором пилотов-астронавтов обучали приземлению шаттла. До того я около 10 лет проработала в NASA инженером группы управления по программе «Спейс шаттл» при Космическом центре Кеннеди во Флориде.

Я была счастлива от возможности стать бортинженером УТШ, ведь это означало также возможность летать в качестве члена экипажа и находиться в кабине учебно-тренировочных сверхзвуковых самолетов Т-38. Чтобы получить необходимую для новой должности квалификацию, мне пришлось пройти курс выживания для военнослужащих авиации ВМФ, включавший и норматив по плаванию.

Нас, троих стажеров NASA, прикомандировали к группе из примерно сорока курсантов ВМФ: тренировались мы в одно время, но всегда отдельно. Клэй Андерсон прошел отбор в отряд «Пингвинов» – астронавтов NASA в наборе 1998 года, однако не смог пройти тренировки со своим отрядом, а Терри Ли, как и я, предстояла работа в группе эксплуатации воздушных судов. Вскоре после прибытия на авиабазу ВМФ в Пенсаколе, штат Флорида, мы втроем зашли в большой тренировочный бассейн. Одеты мы были в плохо подогнанное летное снаряжение, которое нам выдали, быстро определив нужные размеры «на глазок».

Мешковатый зеленый летный костюм и потрепанный шлем волновали меня не так сильно, как разношенные, мигом пропитавшиеся водой летные ботинки, они были велики мне минимум на размер, их невозможно было зашнуровать так туго, чтобы они не пропускали воду.

Чтобы сдать норматив, надо было трижды проплыть бассейн в полном снаряжении. Первые две части дистанции мы плыли на мелководье, глубина там была около метра. Надо было двигаться от угла вперед, потом по диагонали к другому углу и, наконец, опять по прямой до глубокой стороны бассейна (примерно 2,5 м), а там предстояло надуть спасательные жилеты и перемещаться в них.

Все это нужно было сделать без остановок, не вставая на дно и не хватаясь за бортики. Нарушишь это правило – и начинай все со старта.

Норматив необходимо было сдать с самого начала, чтобы получить допуск к дальнейшим тренировкам. Нас должны были научить правильно вести себя при спасательной операции вертолета, обращаться с парашютом в воде (что делать, если парашют упал в воду, как не дать ему утянуть тебя вниз и не утонуть самому), ловко соскальзывать в воду, пристегнувшись карабином к тросу и предварительно настроив все снаряжение для безопасного приводнения, а также множеству других вещей. Однако, если бы я завалила норматив по плаванию, все это было бы не важно, так как меня отчислили бы.

Мы стояли в воде, а группа из примерно сорока курсантов сидела на трибунах и ждала своей очереди. Я никогда не была сильна в плавании и заранее убедила себя, что не справлюсь.

Клей поплыл первым, и у меня не прибавилось уверенности, глядя ему вслед. Казалось, он вообще не прикладывал усилий, а скользил так быстро, что едва замочил голову. Потом пришла моя очередь. Плыть можно было любым стилем, но на спине разрешалось проплыть только один отрезок, на случай, если иначе у нас не получится. Я начала с брасса, потому что Клей плыл так легко. Плыву. Один взмах, другой, и тут я начала тонуть. Психовать я не стала, но понимала, что, двигая руками и ногами, не плыву, а тону. Я начинала двигать руками и ногами и тонула – буль-буль. Тонула снова и снова и изо всех сил старалась высовывать голову из воды, чтобы быстро глотнуть воздух и хоть немного продвинуться вперед. Сама не знаю, как сумела таким образом добраться до стенки бассейна. Слава Богу, что по времени нас не ограничивали.