— Знатность не пострадала, — вздохнул Шарни. — Вельможи Кеты почти поголовно погибли в самом начале Пагубы.

— Спасибо, Хумати, — опустился на одно колено перед оружейником Кай.

Каттими в растерянности бухнулась рядом.

— Как ты догадался? — удивился Хумати.

— А что тут догадываться? — не понял Кай. — Нужно смотреть и видеть. Всякий может распоряжаться или пользоваться, а вот править может правитель. Даже если у тебя на глазах он правит всего лишь оружейкой.

— А чуть серьезней? — хмыкнул Хумати.

— Если богато одетый оружейник, что распоряжается стражей всего замка, поет гимны огненному пойлу, а весь Текан только и говорит, что ураем был выбран глава цеха кетских виноделов, то чего тут гадать?

— Гадать будет кое-кто другой, — с неожиданной болью пробормотал урай Кеты. — Может быть, в последний раз.

Каттими сияла такой радостью, что доставшаяся ей лошадка Педана, которая словно сбросила с холки не менее полудюжины прожитых в невзгодах лет, пыталась даже гарцевать. На поясе у девчонки висел нож идеальной хозяйки, в жилете под курткой были спрятаны метательные ножи, рукава куртки плотно сжимали наручи, на плече висел лук и тул со стрелами, а на постоялом дворе ее ожидал сверток с обновками, на которые Кай потратил несколько полновесных серебряных монет. Вдобавок она прихватила с собой обломки меча, словно рассчитывала на встречу с искусным кузнецом, который немедленно превратит владелицу стального барахла в непобедимую меченосицу. Не радовался только охотник, который все никак не мог оправиться от лихорадки. Мало того что он не знал, что делать с настырной девчонкой, так еще предстояла встреча с Халаной. И это после известий о том, что все женщины Кеты, носившее имя Уппи, убиты. Но кроме всего прочего, Кая угнетало еще одно. Он явственно ощущал слежку, но не мог определить соглядатая, как ни крутил головой, как ни закрывал глаза и ни прислушивался. После полудня улицы Кеты были оживленны, никто из горожан не казался охотнику подозрительным, ни от кого не исходила хоть какая-то опасность или неприятный интерес, который тем не менее скользил по его спине.

Пожалуй, Кета была самым неприступным городом Текана. Разве только Туварса могла с ней сравниться, взбираясь на отвесные скалы морского берега, но и большая часть Туварсы, как и всех прочих городов Текана, оставалась вне крепостных стен, а Кета помещалась в них вся. Утес, на котором высился замок кетского урая и старый город, занимал стрелку между светлыми водами Эрхи и ее притока. Вместе со склонами утеса улицы старого города переходили в ремесленные слободы, которые разбегались по каменистому междуречью, именуемому горожанами Высотой, потому как от основания утеса к северу тянулось на несколько лиг плоскогорье. И только по его окончании начиналась болотистая низменность, отделяемая от Высоты неприступной стеной и рвом, который в половодье Эрха захлестывала холодными водами. Как раз в путанице улочек Высоты Каю и предстояло отыскать жилище бойкой на язык кетки Халаны.

Ткацкая улица оказалась далеко, почти у самой северной стены, за кварталами оружейников, в которых стучали молоты и визжали станки. Путь был неблизким, отчего Кай, продолжая выстукивать зубами дробь, в который раз поблагодарил себя, что решил отправиться к Халане верхом.

— Это твое последнее дело? — спросила Каттими, нагнав охотника у двухэтажного дома из пожелтевшего известняка, овитого плющом, пока Кай раздумывал, у кого бы справиться о Халане. — Закончишь здесь и отправишься дальше? Когда?

— Завтра, — буркнул Кай. — Или ты не слышала о ружье? Без ружья сейчас выходить за высокие стены не то что страшно, но глупо. Никакое копье не выручит. Ты что надумала? Останешься у Халаны, если я с нею условлюсь обо всем?

— Нет, — беззаботно мотнула головой Каттими. — В Ламен пойду.

— Зачем? — не понял Кай.

— Охотницей стану, — гордо выпрямилась Каттими. — Ты зеленоглазый охотник, а я стану глазастой охотницей. Кареглазой! Прекрасной охотницей! Понятно, что такую мерзость, как та, что ты разделал в чаще, я не осилю, но парочку пустотников или одного-другого черного пса завалю без сомнений. Глядишь, и монетку заработаю. Хоть отработаю тебе то серебро, что ты заплатил Такшану. Не согласен? Или рассчитываешь получить за меня все золото Кеты? Да не дуйся ты, охотник! Пустотной мерзости на всех хватит! Опять же приделанные заботы требуют.

— Я иду в Ламен завтра с утра, — процедил сквозь зубы Кай. — И иду один. И ты мне ничего не должна.

— Ну и иди один, — пожала плечами Каттими. — И уж позволь мне самой определять, должна я тебе что-то или нет. А так-то иди, разве тебя кто-то держит? Пару недель назад ты тоже из Кривых Сосен один вышел. Иди. А я чуть сзади. Нам же по пути? Думаешь, я не поняла, куда ты собрался? Уж точно будешь насчет этого Паххаша, которого в Сакхаре замучили, расспрашивать да насчет его отправительницы справки наводить. Конечно же стоит подумать и о ламенских подковах на копытах лошадей той самой черной пятерки. Не так? Вот что я тебе скажу, охотник. Если тебе нравится думать, что ты такой самостоятельный и независимый, я могу держаться от тебя в сотне шагов. Ну мало ли, вдруг появится тот рыжий с компанией или мерзавцы Туззи захотят свести с тобой счеты? Куда ж ты без меня-то? Да и другая опасность имеется…

— Какая? — не понял Кай, морщась от словоохотливости спутницы.

— Васа, — объяснила Каттими. — Вот увидишь, завтра же потянется за тобой в Ламен. Я ее не видела, может быть, она уже выехала и ждет тебя на дороге? Знаешь, как она на тебя смотрела?

— Как? — не понял Кай.

— Девушки так на лотки коробейников заглядываются, которые сладостями торгуют, — фыркнула Каттими. — А что? Она как раз такая, какая тебе и нужна. Без претензий. А по мне, так на змею похожа. Заползет в постель и ужалит. Так что я буду… присматривать за тобой, охотник.

— Вот спасибо, — поклонился, прижав руку к груди, Кай. — Что бы я без тебя делал?

— Ну откуда я знаю, что делают стеснительные парни, когда запираются в своих комнатах, да забираются голышом в постель? — потупила взгляд Каттими. — Мечтают, наверное, о славных подвигах и сладких кессарках.

— Эй, — высунулась из окна на втором этаже желтого дома Халана, — и долго вы так будете стоять да языками попусту молоть? Объезжайте дом слева, стучитесь в ворота. Да коней оставляйте во дворе!

И со двора этот дом, как и многие дома на улочках Высоты да и на склонах утеса, оплетал ползучий, по-осеннему желтеющий плющ. Когда, наклонившись, всадники подъезжали к дому, Каю показалось, что они очутились в зеленом коридоре, но ворота остались за спиной, и их взгляду предстал обширный, но обычный ремесленный двор: в одном углу стояла какая-то рухлядь, в другом углу пыхтели меха уличного горна и крепкий, но маленький мужичок обстукивал на наковаленке какую-то железяку для лежавшего поблизости тележного колеса. С противоположной стороны опять же дымились костры, на них исходили паром вонючие котлы, в которых шустрые кетки шевелили деревянными лопатами разноцветные комья шерсти. А прямо у входа гостей встретила сама Халана, как она только успела сбежать вниз?