— Но Сакува был и остается зрячим! — воскликнул Кай. — Неужели он не видел того, что должен был увидеть?

— Именно что должен, — кивнула Варса. — Но ты забываешь о главном. О любви. Любовь способна ослепить даже зрячего. И Эшар тоже. Если она хотела успеха своему замыслу, ей нужно было забыть о себе. Наверное, она нашла способ. Впрочем, женщине легче. Крылья, которые поднимают ее в небо, всегда принадлежат мужчине.

— Но зачем ей это было нужно? — впился пальцами в скамью Кай.

— Ей нужна была свобода, — прошептала Варса. — Так же, как нужна она каждому из нас. Точно так же, как она нужна птице, которая знает цвет настоящего неба, которая знает, что такое простор! Поверь мне, даже я, смирившаяся со своей участью, свила бы гнездо в клетке и отложила там не одно, а с десяток яиц, если бы имела хотя бы крупицу веры, что это позволит мне вырваться на свободу. Ты — ключ к этой свободе.

— Ты называешь клеткой Салпу? — спросил Кай. — Но от края до края Салпы не меньше четырех тысяч лиг!

— Это крохотная клетка, — покачала головой Варса. — Это неразличимая крапина на затылке вселенной.

— Но почему так вышло? — воскликнул Кай.

— У нас мало времени, — ответила Варса. — Спрашивай о важном. Они уже близко.

— Кто — они? — спросил Кай.

— Кто-то из двенадцати, — пожала плечами Варса. — Я чувствую их. Мы все чувствуем друг друга, хотя некоторые и умеют закрываться. Мы чувствуем тех, кто не умеет. И ты чувствуешь их. Мне подсказывает о них томление в груди, тебе — твоя жажда. Рыжий — это Агнис. Я не знаю, как его зовут в Ламене, да он и необязательно должен быть привязан к клану Огня — клану Агнис. Он весьма силен. Но он никогда не отличался большим умом, хотя уж конечно всегда был умнее любого из ламенцев. Но им кто-то руководит. И этот кто-то тоже из двенадцати. Конечно, если не предположить, что им руководит кто-то из Пустоты. Но это было бы совсем уж унизительно.

— Но зачем? — не понял Кай. — Зачем кому-то из двенадцати убивать кого-то из двенадцати?

— Равновесие, — усмехнулась Варса. — Клетка стоит ровно, только если в ней двенадцать узников. Она как тент, как шатер кирпичного цвета, который растянут на двенадцать кольев. Чуть перетянул — и вот уже все пошло набекрень. Равновесие нарушилось. Разве ты не видишь сам? Пагуба затянулась так, как она не затягивалась очень давно. Вдобавок случился странный мор, появились приделанные. Клетка стала сквозить. Наружу из нее вырваться все еще невозможно, зато всякая мерзость проникает в нее проще, чем обычно. И эта мерзость может однажды захватить Салпу. И я скажу тебе, чем это может грозить двенадцати. Не только тем, что под небом Салпы, если это можно назвать небом, останется одна мерзость и каждый из двенадцати будет получать круг мучений не только на собственном престоле, но и здесь. Если не будет людей, то не будет надежды. Совсем…

Она замолчала.

— Равновесие нарушилось из-за меня? — спросил Кай после паузы.

— Ты слишком высокого мнения о себе, мальчик, — рассмеялась Варса. — Ты словно соринка на весах. Мне кажется, что ты неспособен нарушить равновесие. Скорее всего, все дело в твоей матери. Но даже и это неважно. Понимаешь, каждый из нас, если он призван особым образом, каждый, попавший в круг мучений, укрепляет границу. Пустоте, тому, что мы называем Пустотой, становится труднее преодолевать ее. В обычную Пагубу достаточно было потерять шестерых из двенадцати, чтобы Пагуба откатилась. Хотя очень редко доходило до этого. Боюсь, что для окончания этой Пагубы потребуются все двенадцать. Дай мне руку.

Она стиснула его пальцы и замерла. Закрыла глаза. Улыбнулась едва заметно и отпустила.

— Да, все двенадцать. Пока что ушли двое. Я стану третьей. Не волнуйся. Скоро твоя жажда уменьшится. На время уменьшится.

— Ничего не понимаю, — стиснул зубы Кай. — Бреду как… слепой!

— Ты зрячий, — улыбнулась Варса. — А вот они слепы. Все, кроме Сакува и Эшар. Но Сакува предпочитает думать и выжидать, а Эшар думать и действовать. Она замыслила невозможное. Я даже ненавижу ее, оттого что безумно хочу, чтобы у нее все получилось. Ведь не получалось пока ни разу! Но ты должен помнить еще одно — Пустота умна. Если что-то станет понятным человеку, то и Пустота в этом разберется. Нельзя быть умнее Пустоты. И не нужно быть умнее Пустоты. Конечно, это не значит, что нужно отказываться от ума, но выиграть у Пустоты можно только там, где она слабее.

— Где? — спросил Кай.

— Слишком легко, — вздохнула Варса. — Думай сам.

— А что значит, если не будет людей, то не будет надежды? — спросил Кай.

— Без людей мы словно зерна без почвы и воды, — прошептала Варса. — Да, то, что дает нам жизнь, несравнимо с тем, что давало нам силу, но не будет людей — не будет и жизни. Вовсе не будет.

— Кто ты? Кем была ты? — спросил Кай.

— Кто я? — рассмеялась Варса. — Кем я была? Как рассказать муравью, откуда берется хвоя, из которой он строит муравейник? У меня нет слов, которые ты знаешь.

— Хорошо. — Кай почувствовал раздражение. Эта девчушка, которая очевидно была готова к смерти, столь же очевидно презирала его, как и презирала каждого в комнате. — Но кто они, наконец? Как их имена?

— Кто они, те, кто убивает? — Варса задумалась. — Нас двенадцать. Столько лет прошло. Все мы уже не те, что были когда-то. Но кто же они… Если подумать, то править Агнисом способны немногие. Когда-то им правила Эшар. Теперь же на это способны Паркуи, Неку, Хара, Асва. Да, Хара единственный, кто не умирал еще ни разу, но он никогда не пытался устраивать чужие судьбы. Хара способен быть свободным даже в каменном мешке, а свобода — это не только отсутствие правителей, но и отсутствие подданных. Асва — силен и мудр, но труслив. Уверена, что он и теперь прячется где-то в дальнем углу Салпы. Если правитель он, то я не провидица, а тупица. Неку очень скрытен. Настолько скрытен, что о нем мало что кому известно. Но он очень расположен к Эшар, очень. Паркуи… Может быть. Он самый умный из четверки. И самый хитрый. По хитрости он сравним с самой Эшар.

— Ты не назвала из двенадцати Хиссу, Сакува и Сурну, — напомнил Кай. — Если ты ждешь смерти от Агниса, но не посылала его, и если это не Эшар, а Паттар и Кессар уже проходят круг мучений, то остаются Хисса, Сакува и Сурна.

— Это не Эшар, — мотнула головой Варса. — Она всегда действует в одиночку, хотя никто не может сравниться с ней в умении заставить служить себе. Очевидно, что игру ведет она, но на арене другие. Она выйдет на нее последней. Это не Сакува, потому что он не из тех, кто готов идти по трупам. Он уверен, что рано или поздно все закончится, и просто ждет, хотя допускает, что ожидание может оказаться бесконечным. За это и еще кое за что его многие ненавидят. Это не Хисса. Хисса более других привязана к прошлому, хотя и смотрит в будущее, она бы могла рассказать многое. Конечно, если бы ты сумел ее разговорить. Но это почти невозможно. Нет, разговорить ее несложно, но почти невозможно найти. Она не верит никому. Она не могла, слишком пуглива. Слишком чиста.