Александр Федорович тяжело вздохнул. Он многое бы отдал за то, чтобы вернуть молодые годы и искупить непростительное отношение к семье. Работа, а вернее, его одержимость революцией отняла у него и жену и детей. Даже на нормальную семейную жизнь не хватало времени, сил, и громадная ответственность за судьбу страны, которой он посвятил все свои помыслы, полностью захватила его. Он потерял семью, но жертва его не была напрасной. Несмотря на все трудности, порожденные войной и развалом старой администрации, Временное правительство с одобрения народа провело широкую законодательную программу, заложив прочные основы для преобразования России в развитое государство. 22 (9) марта Временное правительство было признано Северо-Американскими Соединенными Штатами, а 24 (11) марта Францией, Англией и Италией – наиболее цивилизованными и демократическими странами мира. Даже Ленин, готовясь в октябре к захвату власти, не мог не признать проделанную Временным правительством созидательную работу, написав: «Революция (Февральская) сделала то, что в несколько лет Россия по своему политическому строю догнала передовые страны».

По видимости это было своеобразной уловкой. Вроде бы признание некоторой заслуги правительства. Однако какие страны Россия догнала? Капиталистические. Буржуазные. Будучи буржуазной сама. А потом Ленин приписал Временному правительству тысячи смертных грехов. В той же самой статье. Не заметив главного – за короткий промежуток времени после Февральской революции люди получили не только политическую свободу, но и социальную систему, гарантирующую им человеческое достоинство и материальное благосостояние. Была установлена независимость судей и судов (чего не удалось добиться до сих пор). Были ликвидированы «специальные» суды, а все «политические» дела или дела, связанные с государственной безопасностью, отныне стали, как и уголовные, рассматриваться в суде присяжных. Были отменены все религиозные, этнические и сословные ограничения. Восстановлена независимость православной церкви. Всем другим церквам, сектам и религиям была предоставлена полная возможность обращать приверженцев в свою веру. Наконец, женщины были уравнены в политических правах с мужчинами.

Керенский отложил в сторону ворох стенограмм Временного правительства. Прошли десятки лет, но новые поколения России не знают ничего о том, как он и другие министры прокладывали путь к свободе в монархической стране, где еще жили крепостники и крепостные, где дух рабства насаждался веками. Закону о выборах в Учредительное собрание не могли препятствовать даже большевики, включив его в свою программу. А вот опыт составления законов о местных органах самоуправления и профсоюзах им не пригодился, потому что Временное правительство не насаждало его сверху, а привлекло к его созданию широкие массы людей, вызывая у них чувство ответственности за свою страну.

Когда Керенского за самовольное и по тем временам дерзкое выступление в университете отправили в «домашнюю» ссылку в Ташкент, дома его встретили не слишком ласково, особенно отец. Мать молчаливо обняла сына и, оставшись с ним наедине, сказала: «Не печалься, Сашенька, в жизни ничто не бывает вечно: ни хорошее, ни плохое». Сидя в читальном зале, возле документов своей молодости, бурной и удачной, трудной и грустной, он вспомнил эти слова и мысленно обратился к маме: «Ты меня не узнала бы, мама, а если бы узнала, то огорчилась – я седой, лицо мое испещрили морщины, я немного сгорбился, но не опустился и в душе надеюсь, что на родине начнется новая жизнь, уйдет в прошлое тоталитарный режим кремлевских владык, конечно, не сразу – самодержавное сознание осталось в умах некоторых людей и после февраля, но мне все-таки удалось увидеть и вкусить сладкие плоды демократии, выращенные деятельными людьми и твоим сыном тоже. Увы, хорошее длилось недолго. Плохое затянулось на моей родине. Я чувствую, что при жизни не узнаю о хорошем, но надеюсь, что оно когда-нибудь вернется в Россию. Ведь ничто в жизни не вечно. Разве я не прав, мама?»

Не слишком много места на планете занимает суша, еще меньше – земля, способная плодоносить, земля-кормилица. И не случайно вокруг нее во многих странах мира велись и продолжают вестись споры между крестьянами и властью. Однако если в большинстве государств отношения землевладельцев и правительств отрегулированы с помощью законов, стимулирующих фермерское землепользование, то в России и в наше время этот вопрос еще далек до окончательного решения.

Временное правительство постановило, что земля должна быть передана тем, кто ее обрабатывает. Для этого через три недели после падения монархии был создан Главный земельный комитет с отделениями по всей стране. 20 мая он опубликовал директиву об основных принципах, которые определяли будущую реформу, «в соответствии с новыми потребностями экономики, с пожеланиями большинства крестьян и программами всех демократических партий». Это вызвало ярость крупных помещиков, стремившихся сорвать реформу, что выразилось в их попытке свергнуть Временное правительство в августе 1917-го. «Большевики, со своей стороны, – писал в мемуарах Керенский, – всеми силами старались помешать мирному ходу реформы… вызвать анархию и замешательство. Действуя по инструкциям Ленина, им удалось летом и осенью 1917 года побудить наиболее отсталые и невежественные элементы в деревне, взять осуществление закона в свои руки, что вылилось в разграбление помещичьих усадеб и разворовывание зерна. Временное правительство старалось положить конец злонамеренному подрыву величайшей в истории Европы земельной реформы, в редких случаях прибегая к применению силы».

А. И. Шингарев, в прошлом земский врач, знакомый с жизнью крестьян, выступавший в Думе по продовольственному вопросу, был назначен министром земледелия. 12 марта по его инициативе, поддержанной Львовым, Милюковым и Керенским, правительство сообщило, что в казну отбираются земли Николая II – кабинетские земли, – а 16 марта это постановление было распространено и на земли всей фамилии Романовых, на так называемые земли удельного ведомства. В декларации, обращенной к крестьянам, говорилось, что «земельная реформа… несомненно станет на очередь в Учредительном собрании… Насилие и грабежи – самое дурное и опасное средство в области экономических отношений». Аграрную политику Временного правительства безоговорочно поддержали ведущие социал-демократы партии. Меньшевики приняли резолюцию: «Аграрные беспорядки могут быть полезны не крестьянству, а только контрреволюции». На Петроградской областной партии эсеров, к которой примкнул Керенской, утверждалось: «Всякие попытки к немедленному захвату частновладельческих земель могут гибельно отразиться на правильном течении сельскохозяйственной жизни…» Александр Федорович объяснял народу, что «в любом демократическом государстве частная собственность неприкосновенна». 11 апреля правительство приняло закон «Об охране посевов», гарантируя помещикам арендную плату при передаче земли крестьянам, а также компенсацию «произведенных ими – помещиками – затрат на посевы в случае „народных волнений“.

Председателем Главного земельного комитета был назначен профессор политической экономики А. С. Посников, прогрессист, управляющий крестьянскими и дворянскими банками, в которых, как уже отмечалось, помещичьи земли на 60 процентов были заложены и перезаложены, передача их крестьянам привела бы к бесповоротному крушению всей банковской системы страны. Уже на первом заседании Главного комитета он поддержал Керенского: «Необходимо рассеять одно очень распространенное в настоящее время заблуждение, будто бы при предстоящей земельной реформе вся земля будет отнята у землевладельцев безвозмездно. Комитет должен заявить, что этого не будет». Легче, конечно, было бы пойти на поводу у «невежественных» элементов в деревне, воспользоваться моментом для укрепления своего авторитета у толпы, но Временное правительство хоть и называлось «Временным», но думало о налаживании постоянной и стабильной жизни в стране. И пошло ради этого на непопулярный шаг, хотя хлебные очереди не уменьшились от передачи Министерства земледелия из рук царского сановника Риттиха в руки Шингарева.