«Большевистская зараза быстро распространялась по фронту», – сокрушался Александр Федорович. Были роты, полки и целые дивизии, где в комитетах доминировали большевистские «пораженцы». Но полностью парализовать военные усилия России им не удалось. На I съезде солдат-фронтовиков, открывшемся 21 апреля, с аргументированными речами выступили обстоятельный Гучков и темпераментный, не менее точный в своих характеристиках происходящего Керенский. Практически никто из участников съезда не поддержал пораженческие взгляды Ленина. Видимо, это успокоило Гучкова и его подчиненных, они не приняли решительных мер для укрепления дисциплины в армии, отделываясь увещеваниями. Комитеты начали вмешиваться в вопросы назначения и смещения офицерского состава, что противоречило требованиям Временного правительства. И тут Гучков подал в отставку, объяснив ее в письме князю Львову «невозможностью работать в тех условиях, в которые поставлена власть в стране, в частности его, как руководителя армии и флота».

Князь Львов немедленно созвал заседание правительства. Положение стало критическим. Генерал Алексеев, посоветовавшись с командующими всеми фронтами, предложил на место Гучкова две кандидатуры: Керенского и Пальчинского. После их обсуждения, довольно краткого и почти единодушного, князь Львов вызвал в свой кабинет Керенского.

«Дорогой Александр Федорович, – доверительно начал он и неожиданно перешел на официальный тон разговора, наверное исходя из серьезности вопроса. – С точки зрения всех командующих фронтами, только вы, Александр Федорович, являетесь подходящим кандидатом. Пальчинский, обладая прекрасными организаторскими способностями, недостаточно известен в общественных кругах и совсем неизвестен на фронте. Нам нужен человек с вашим положением, которому доверяет страна и армия. Ваш долг – согласиться занять этот пост, и вы не вправе отказаться».

Керенский вышел из кабинета Львова взволнованным и обескураженным этим предложением ему, человеку абсолютно штатскому. Он вспоминал: «Сама мысль возложить на свои плечи такую ответственность повергла меня в ужас. Я был просто не в состоянии дать немедленный ответ. Предавшись размышлениям, я учел, что политическая ситуация внутри правительственной коалиции была нестабильна и пустить дела на самотек нельзя. Я было потянулся к телефону, намереваясь сообщить о своем отказе, но эта мысль и другая, более тревожная, о том, что ждет мою работу, правительство, страну, если нам будет навязано перемирие, остановила меня. Через два-три месяца развалится русский фронт, завершится успехом план Гинденбурга – Людендорфа, а Россия окажется во власти германских претендентов на мировое господство. Этому надо противостоять любой ценой… Необходимо возобновить военные операции на русском фронте. После нескольких часов тяжелейших и сложных раздумий и внутренней борьбы я пришел к выводу, что у правительства, Верховного командования и у меня самого нет альтернативы. Я позвонил Львову и согласился принять предложенный пост».

Коалиционное правительство создавалось медленно и с трудом. Милюков так оценивал коалицию: «Оно во всяком случае дает возможность надеяться на достижение двух главнейших целей, а именно: усиления власти и перелома настроения в армии». 6 мая был опубликован список коалиционного правительства: председатель и министр внутренних дел – князь Г. Е. Львов, военный и морской – А. Ф. Керенский (эсер), министр юстиции П. Н. Переверзев (близкий к эсерам), иностранных дел – М. И. Терещенко, путей сообщения – Н. В. Некрасов (кадет), торговли и промышленности – А. И. Коновалов (прогрессист), народного просвещения – А. А. Мануйлов (кадет), финансов – А. И. Шингарев (кадет), земледелия – В. Н. Чернов (эсер), почт и телеграфов – И. Г. Церетели (меньшевик), труда – М. И. Скобелев (меньшевик), продовольствия – А. В. Пошехонов (народный социалист), государственного призрения – князь В. Н. Шаховской (кадет), обер-прокурор – В. Н. Львов (центр), государственный контролер – И. В. Годнев (октябрист).

Накануне вечером, 5 мая, представитель 11-й армии на заседании совета подчеркнул крайнюю важность назначения Керенского: «К нему питают доверие не только солдаты, но и многие офицеры».

Новое правительство опубликовало декларацию: «Мы твердо верим, что революционная армия России не допустит, чтобы германские войска разгромили наших союзников на Западе и потом обрушились всей силой оружия на нас». По настоянию Керенского все ключевые должности в военном министерстве заняли молодые, энергичные люди, хорошо разбиравшиеся в порученных им делах. В день объявления состава коалиционного правительства Керенский издал свой первый приказ: «Взяв на себя военную власть государства, объявляю:

1) Отечество в опасности, и каждый должен отвратить ее по крайнему разумению и силе, невзирая на тяготы.

2) Никаких просьб об отставке лиц высшего командного состава, возбужденных из желания уклониться от ответственности в эту минуту, я не подпишу.

3) Самовольно покинувшие ряды армии и флотских команд (дезертиры) должны вернуться в свои части к указанному сроку (15 марта).

4) Нарушившие этот приказ будут подвергаться наказанию по всей строгости закона. Ни в коей мере не посягая на личные и политические права солдат, провозглашенные Временным правительством, мы восстанавливаем полномочия командного офицерского состава, без которых армия не может функционировать… Следует прибегать к дисциплинарным мерам, включая применение силы, в случаях нарушения субординации во время боевых действий на фронте».

Приказ был своевременен и точен, так как пышным цветом расцвели пораженческие настроения в тех частях, солдаты которых попали под влияние офицеров-ленинцев, таких, как Крыленко, Семашко, Дзевалтовский и доктор Склянский. Средствами убеждения ничего добиться не удалось, и тогда эти части были расформированы. «Без кровопролития», – с удовольствием заметил про себя Керенский, как адвокат и гуманный человек, понимавший ценность каждой человеческой жизни. Приказ вызвал раздражение Ленина, обрушившегося на него с яростными нападками на страницах «Правды» в статье «Декларация и бесправие солдат». Александр Федорович прочитал ее и иронически улыбнулся: «Значит, попал в точку». Приказ действительно имел большую силу. В большинстве военных частей прекратились бесконечные политические митинги, братание с немцами. Солдаты вспомнили о воинских обязанностях. Князь Львов даже не предполагал, что штатский человек, министр юстиции, сможет столь вдумчиво и профессионально проявить себя на военном поприще с первых же своих шагов.

В настоящее время мировой прессой отмечается каждый случай, когда военным министром в какой-либо стране становится невоенный человек. В России на эту роль предполагалась Галина Старовойтова… Слишком умна и справедлива была она в своих высказываниях, слишком смела, чтобы устроить рутинных генералов. Пожалуй, назначение юриста и вообще штатского человека Александра Федоровича Керенского на высшую военную должность было первым в России, если не во всем мире, к тому же оправданным и удачным. Александр Федорович не вытребовал себе никакого чина, не думал он и ни об орденах и генеральских привилегиях. Он хотел помочь стране, спасти ее от поражения в самое трудное для нее время.

При инспекции одной из воинских частей, большевистски настроенный командир части не без издевки, вызывающе предложил ему: