— Не волнуйтесь, я сам вас найду. — Он снял с вешалки одежду. — Честью имею.

— Ладно, — махнув рукой, проронил Саар. — Трость не забудьте. И звоните, если что…

Полицейский закурил сигарету и погрузился в раздумья. Табачное облако плыло под потолок. Часть его уносило в открытую форточку, а часть оседала где-то за книжным шкафом. Мысли путались, и наслаивались одна на другую: «Этот частный сыщик из Праги наговорил столько, что не знаешь, с чего начинать. Хитрый бестия. Кальканта отпустить? А если он в банде? И почему всё связано с этим храмом Святого Олафа? Но обыск у слесаря сделать надо. Тут он прав. Без обыска никак нельзя. Обыск — важнейшее дело в отыскании преступников. Мало ли что попадётся…».

Саар поднялся, накинул плащ, водрузил котелок и покинул кабинет. Ворвавшийся через дверь сквозняк разметал в клочья остатки табачного дыма и одним хлопком, точно выстрелом, затворил форточку.

II

Выйдя из полицейского участка, Клим Пантелеевич поехал на Главпочтамт. Письмо от Анастасии уже ожидало его. Разорвав конверт, он прочёл: «Милый, Клим Пантелеевич, не знаю, увидимся ли мы ещё когда-нибудь. Я сняла комнату на Цветочной 7. Номер телефона — 552. Вход через низкую калитку. Она открывается рукой через верх. Очень хочу вас видеть. Я люблю вас. Вы удивительный!».

Ардашев закрыл ладонью лицо, точно хотел спрятаться от этих слов и от запаха дорогих французских духов, исходящего от записки и конверта. «Всё понятно. Получив деньги, Анастасия побежала сразу по магазинам, набрала дорогой парфюмерии и, вероятно, нарядов. Забыл предупредить её, что этого делать нельзя. Старый дурак! Я должен был это предвидеть. Она так долго была лишена всего того, чем раньше привыкла пользоваться, что при первой же возможности решила восполнить недостаток. Бедная девочка…» И тут он краем глаза увидел этого человека. Он сидел, как раз напротив стола выдачи корреспонденции и смотрел на Ардашева поверх газеты «Tallina Teatajа»[30]. Клим Пантелеевич понял, что это шпик и, скорее всего, из «Петроградской гостиницы».

У разведчиков, как у бойцовских собак, от постоянного нахождения в опасности вырабатывается некое чувство, позволяющее безошибочно предчувствовать грядущую беду — слежку или скорый арест. «Ну что ж, — мысленно усмехнулся Ардашев. — Давай поиграем. Говорят, советы с удовольствием берут в резидентуру своих присных — бывших подпольщиков, потому что они приучены к конспирации, и, живя в эмиграции, овладели несколькими иностранными языками. Этот тоже не молод. Лет сорок пять. Наверное, помотался по ссылкам, обитая в медвежьих углах, а потом сбежал в Европу и, попивая «Альтбир» или «Пльзенское», на чём свет стоит костерил Россию-матушку. И, наверное, радовался, когда в 1914 году началась кровавая мировая мясорубка и, как верный ленинец, желал своей стране поражения».

Клим Пантелеевич купил газету «Tallina Teatajа» и уселся рядом с незнакомцем. У Ардашева был точно такой же номер, как и у шпика. Раскрыв газету на той же странице, частный сыщик углубился в чтение, но через полминуты, повернувшись к соседу, спросил на русском языке:

— Простите, не могу понять, что означает этот заголовок? Всё пытаюсь постигнуть эстонский, но без посторонней помощи, пока не обойтись. Не подскажете о чём статейка? Вы, я вижу, давно её читаете.

Шпик обомлел и замер, как соляной столб. Не повернув головы, он смотрел прямо перед собой, не произнеся ни слова.

— Кas keegi siin räägib vene keelt?[31] — не отставал Клим Пантелеевич.

Незнакомец сунул газету в карман лёгкого пальто и зашагал к выходу. «Что ж, — улыбаясь ему вслед, подумал Ардашев, — теперь будет хорониться на улице, выглядывать из-за кустов и ждать, когда я появлюсь. Даже топтуны из Охранного отделения были обучены лучше. Они бы нашли, что ответить».

Клим Пантелеевич направился к служебному входу, и, расспрашивая как найти некоего господина Петерсона, у которого «два часа назад» родилась дочь, легко вышел во двор, где сгружали почту, и уже оттуда совершенно спокойно, перейдя дорогу, оказался на другой улице. Пустая коляска, проезжающая мимо, была весьма кстати. Ардашев велел кучеру ехать к церкви Святого Олафа.

Положив под язык голубую конфетку ландрина, частный сыщик принялся мысленно рассуждать: «Итак, убийства Минора, органиста и слесаря объединяют надписи на латыни. Две из них написаны открыто, а одна зашифрована в четырёх нотах. Мотив преступлений не ясен. Однако «Устав братства» рассказал о многом. Осталось выяснить детали. Но при этом повешение барона Калласа в Фалле не имеет ничего общего ни с латынью, ни с братством Черноголовых. Или всё-таки имеет, просто я что-то пропустил?».

Фаэтон докатил до места назначения быстро. Расплатившись с извозчиком, частный сыщик сразу зашагал к входной арке кладбища церкви Святого Олафа.

У того самого захоронения, заинтересовавшего Анастасию ещё несколько дней тому назад, Клим Пантелеевич заметил человека. Он с вящим тщанием сдирал мастерком зелёный мох с овальной, уходящей в подземелье каменной крыши склепа. Заметив приближение Ардашева, незнакомец бросил работать и поспешно удалился.

Частный сыщик осмотрел площадку перед каменной стелой. На примятой траве виднелись свежие следы обуви. Их оставили недавно, и былинки ещё не успели подняться. Взгляд Клима Пантелеевича остановился на эпитафии, состоящей из четырёх литер, две из которых были пропущены, но вторая и четвёртая были хорошо различимыми буквами «I». Теперь стало совершенно ясно, что они составляли слово «VIXI». Старый камень, как и три с лишним столетия, сообщал имя покойного, дату рождения и дату смерти некоего Герта Витте. Внимание привлёк огромный, изъеденный ржавчиной замок, висевший на массивных, оббитых железом, дверях склепа. «Хорошая работа старого мастера, — подумал Ардашев. — Вероятно, ровесник захоронению. Такие сейчас не делают». Под замком, на каменной плите, остались несколько тёмных капелек. Трава по обеим сторонам входа в склеп так же была примята.

Клим Пантелеевич направился в храм и в притворе, встретив настоятеля, обратился к нему:

— Добрый день, господин Пуусепп. Как вы, наверное, помните, я частный детектив и помогаю полиции установить все обстоятельства убийства органиста Карла Бартелсена.

— Да, я это знаю. Чем могу служить?

— Насколько мне известно, в таких старых храмах, как этот, имеются книги захоронений. Сохранились ли они у вас?

— Вокруг храма не хоронят давно. Больше двухсот лет. А старые записи есть. Если хотите, я вам их покажу.

— Буду вам очень признателен.

— Тогда прошу пройти за мной. Книга хранится в часовне Девы Марии, пристроенной к восточной части храма.

Уже через пару минут настоятель, сдув с манускрипта вековую пыль, осведомился: