Не успел Альберт освободить директоров “Омнипола”, как тут же ввязался в еще одно противостояние с СС. В марте 1939 года власти протектората Богемии и Моравии распорядились, чтобы граждане сдали государству все винтовки и пистолеты. Если после этого у кого-то нашли бы оружие, тому полагалась бы смертная казнь. Как бы то ни было, пистолеты и патроны, принадлежащие директорам и вооруженной охране “Шкоды”, были освобождены от действия этого распоряжения. По указанию некоего герра Вебера – “пражского полицейского и представителя немецкой контрразведки” – им было разрешено хранить оружие на одном пражском спецскладе.[153] Эта договоренность соблюдалась, пока у нацистской администрации “Шкоды” не созрел план по избавлению руководства компании от чешского элемента. Директоров обвинил в сокрытии незаконного оружия тот самый человек, который раньше позволил им его складировать, – герр Вебер.

В рамках общего плана накопать побольше изобличающих улик против высшего руководства “Шкоды” группенфюрер СС Карл Герман Франк, тогдашний госсекретарь протектората Богемии и Моравии, выписал ордер на обыск. Агенты гестапо отправились проверять жилища управляющего директора Адольфа Вамберского и директоров Модрого и Бенеша. При этом они сосредоточились не на подвалах или каких-нибудь оружейных шкафах, а на домашних библиотеках. Охота велась на любые секретные бумаги. Никаких действительно изобличающих документов не обнаружилось, однако фиктивное обвинение в незаконном хранении оружия никто не снял.

Были сделаны срочные звонки, переданы горячие просьбы. Учитывая, что время работало против директоров, Альберт бросился в Берлин, чтобы уговорить брата аннулировать обвинения. Уже в Берлине он убедил Германа отправить письмо своим пражским подчиненным с указанием на необоснованный характер их обвинений и на важность арестованных для германской военной экономики.[154] Аресты удалось отменить, и среди сотрудников “Шкоды” Альберт лишний раз подтвердил свой титул ангела-хранителя.

* * *

Как истинный парижанин, Жоржи вскидывает руку, щелкает пальцами и привлекает внимание проходящего официанта – в Париже он уже долго, пусть и с перерывами. На свободном “парижском”, с паузами “э-э” и прочими особенностями, он второй раз заказывает нам по пиву. После того как наше небо смачивает первый глоток второй кружки за девять евро, Жоржи пускается в рассказ о движении Сопротивления среди рядовых рабочих “Шкоды”.

Сотрудники в цехах, будучи под постоянным наблюдением, редко совершали какие-либо акты открытого сопротивления, но могли доставлять серьезные проблемы сопротивлением пассивным. Это были мастера деликатного саботажа. Их тактикой могло быть изготовление бракованных снарядов путем недосыпания пороха в гильзы или затягивание проектов до того самого момента, когда уже немецкому руководителю приходилось лично контролировать его завершение. “Альберт никогда не обращал внимания на деятельность Сопротивления на “Шкоде”, смотрел на нее сквозь пальцы”, – говорит Жоржи.

Однажды в Праге Карел и его двоюродный брат почти переступили границу пассивного сопротивления благодаря творческому подходу к виноделию. “Однажды они взяли кое-какие травки… и им удалось бросить их… в большой резервуар с вином для немецких войск, – говорит Жоржи, как обычно посмеиваясь. – А на следующий день у всех, кто выпил вино, случился понос. Бегали без остановки”. Смех Жоржи медленно успокаивается, и он раскрывает личность саботажника, стоявшего за этими проделками: “Ян Моравек был главным в Сопротивлении на “Шкоде”.

* * *

Человек, возглавлявший Сопротивление в компании, по случайности также являлся очень хорошим другом Альберта Геринга. Ян Моравек был директором по экспорту Československá Zbrojovka Brno и одновременно бывшим начальником Карела Соботы. Именно в этом качестве он познакомился с Альбертом, тогда еще представителем фирмы Юнкерса в Австрии, Венгрии и Чехословакии, – в 1933 году на отраслевой выставке в бразильском Сан-Паулу. Два инженера мгновенно нашли общий язык. После слияния Československá Zbrojovka Brno и “Шкоды” их знакомство переросло в долгую и плодотворную дружбу.

Вместе с братом Бретой Ян был одним из ключевых участников чешского Сопротивления – факт, прекрасно известный Альберту. Ян был активно задействован в передаче стратегической информации, а его наиболее заметным и дерзким актом было участие в операции “Арбалет” – рейде британских бомбардировщиков на тайный завод по производству баллистических ракет V-1 и V-2 в германском Пенемюнде. Узнав расположение и назначение завода от друга-ученого, который там работал, Ян по каналам чешского Сопротивления 15 августа 1943 года донес информацию до Лондона.[155] Сорок восемь часов спустя королевские ВВС уже начали действовать, обрушив на этот печально известный ракетный завод на побережье Балтики град бомб.

Окруженный паутиной агентов гестапо и информаторов, Ян никогда не чувствовал себя нормально после нацистской оккупации. Тем не менее ежедневная угроза ареста до 1941 года оставалась только угрозой.

“Однажды ранним июньским утром, когда она [госпожа Моравек] еще не проснулась, ей позвонила моя тетя Либуше, которая попросила ее приехать к дяде, не став ничего больше объяснять по телефону, – пишет Эльза Моравек Перу де Вагнер, дочь Яна, в своих воспоминаниях “Мои корни на разных континентах: повесть о мужестве и выживании”. – По голосу моей тети мама заподозрила, что что-то не так!”[156] Когда мать Эльзы приехала домой к свояку, ей сказали, что ее муж в серьезной опасности – на него охотится гестапо и уже выписан ордер на арест.

За день до этого телефонного звонка гестаповцы совершили набег на загородный дом родителей Яна в Старом Плесе. Они якобы разыскивали незарегистрированную свинью – тогда это было серьезным преступлением, – но случайно обнаружили папку с квитанциями, отражающими незадекларированные зарубежные фонды и активы. Для Моравеков это даже стало облегчением – если б гестапо отработало как полагается, они бы нашли чемодан с бумагами, явно свидетельствующими о роли Яна и его брата в чешском Сопротивлении. Как пишет Моравек Перу де Вагнер, “ни отец, ни дядя, ни, возможно, вся наша семья не выжили бы, если б гестаповцы нашли что-то еще”.[157]

Ян находился тогда по делу в Югославии, и жене Моравека позвонила секретарша с завода, попросив ее прийти на следующий день на встречу в штаб-квартире “Шкоды”. С кем будет встреча, секретарша не сказала. С большой настороженностью жена решила прийти. В штаб-квартире секретарша провела ее в кабинет и “познакомила с высоким красивым мужчиной, который сидел за массивным столом и курил сигару. Внешностью он не походил на других известных ей нацистов. Напротив, в его облике было что-то цыганское”. Это был друг ее мужа Альберт Геринг. После приветствия по-французски он сказал ей “на немецком в нескольких кратких предложениях”, что ей предстоит скорая поездка в Румынию, где она воссоединится с мужем.[158]