Такого рода щедрость кажется мелочью в сравнении с прочими героическими делами Альберта, однако ее последствия не следует недооценивать. Александра Оцуп – ее семья фигурирует в “списке тридцати четырех” под номером двадцать два – рассказывает еще одну историю своевременного героизма со стороны Альберта: “Осенью 1939 года мой муж и его сын от первого брака были арестованы. Господину Герингу удалось заменить приговор о заключении в концлагерь на выдворение из страны и организовать отъезд”.[172] Все это – лишь несколько воспоминаний о добрых делах, которые Альберт совершил для чешского народа. Без сомнения, существует еще множество таких же, но не задокументированных историй, которые рассказываются чехами в семейном кругу. Имя главного героя может оставаться неизвестным либо он может фигурировать под псевдонимом – таким, например, как барон фон Мош.

* * *

Терраса кафе пустеет. Солнца уже село за парижские здания. Наша экскурсия в Париж подходит к концу, и Жоржи излагает нам последнюю главу повести об Альберте и его отце. К 1943 году Карелу стало окончательно ясно, что немцы начинают уступать военное преимущество. Русские перешли в наступление, и Чехословакия была одной из их целей. Внезапно должность секретаря при брате Германа Геринга перестала быть особенно привлекательным местом. Поэтому в один прекрасный день Карел встретился с Альбертом, чтобы обсудить свое будущее, и попросил о переводе. “Мой отец рассказывал, что Альберт очень удивился, – говорит Жоржи. – И [спросил]: “Но, герр Собота, зачем же вам переводиться? Может, дело в здоровье? Может, вам здесь не платят [достаточно]? Разве вы занимаетесь чем-то, что вам не нравится?” В ответ на выраженное Альбертом искреннее непонимание Карел ответил просто: “Да все в порядке, но, вы знаете, я не могу остаться”.

Карел доверял Альберту и знал, с каким пониманием тот относится к людям, но в тот момент это был максимум того, что он мог позволить себе сказать. Он бы не осмелился назвать Альберту истинную причину. Больше всего он не хотел признаваться человеку, который был так добр с ним и сделал так много добра другим людям, что просто из-за их связи его благополучие может оказаться под большим вопросом. Жоржи рассказывает: “Значит, отец объяснил мне: “Жоржи, я бы никогда ему не сказал, хотя он был таким человеком, что, я думаю, Германия проиграет войну”. Альберт чувствовал, что терял не только близкого и знающего соратника, но и друга. Но у него хватило здравого смысла, чтобы понять намек Карела. Он взвесил остальные переменные и быстро сменил тон. “И тогда Альберту сразу стало понятно. “Ну да, я понимаю. Ничего страшного!” И потом отец сказал мне: “Да, сын, видишь, если бы я остался там с русскими, которые наступали, они не стали бы задавать вопросов. Я ведь работал на брата рейхсмаршала!” – говорит Жоржи.

Альберт и сам всегда предсказывал, что война закончится поражением Германии и что однажды Германию заставят отвечать за свои преступления. Он также ясно осознавал потенциал своей фамилии. Пока его Герман остается у власти, ею можно манипулировать в благих целях. Но, если в будущем обстоятельства как-нибудь поменяются, фамилия может оказаться главным камнем на шее, причем не только на его, а и на шеях всех с ним связанных. За этот его дефект русские, несомненно, уцепились бы мстительной мертвой хваткой. Поэтому Альберт устроил так, чтобы остаток войны Карел провел на другой должности в штате Československá Zbrojovka.

Карел занимал ее до 1947 года, когда завод стал жертвой политики нового чехословацкого правительства – национализации промышленности. К 1949 году, когда коммунисты захватили власть, Карела уже успели утомить безрадостные красно-серые тона коммунизма, и он решил покинуть родину в поисках более яркой жизни. В 1955 году он обрел ее в Бразилии, по пути в 1949-м остановившись в Тегеране, пожив в лагере для перемещенных лиц в Каире в 1950-м и пять лет проработав в столице Боливии Ла-Пасе.

* * *

Как ни трудно было принять это решение еще в 1943 году и разорвать связь с Альбертом, выяснилось, что будущее уготовило Карелу прекрасное оправдание. Собираясь уходить, Жоржи нагибается и шепчет: “А того парня, чеха, который занял место [отца], русские расстреляли”.

20 июля 1944 года одноглазый граф фон Штауффенберг вместе со своим чемоданчиком посетил военную конференцию, проходившую в Wolfsschanze (“Волчьем логове”) неподалеку от Растенбурга в Восточной Пруссии. На встрече присутствовали все высшие армейские чины, а также сам главнокомандующий Адольф Гитлер. В середине встречи, в 12:30, граф извинился и вышел якобы в уборную, оставив у ног Гитлера чемоданчик, начиненный взрывчаткой. Через десять минут конференц-зал был охвачен пламенем. Погибли генерал-майор, полковник, генерал и стенографистка, а вот главнокомандующий уцелел. Как будто у чемоданчика вдруг выросли ноги! В ту самую ночь графа расстреляли по приказу генерала Фромма, который, зная о заговоре заранее, пытался спасти свою шкуру. Тщетно: его расстреляли восемь месяцев спустя. В связи с покушением на Гитлера арестовали пять тысяч предполагаемых соучастников заговора, двести из которых были приговорены к долгой и мучительной смерти через повешение на рояльной струне.

Когда новости о покушении на Гитлера дошли до доктора Йозефа Харвата, пражского друга Альберта Геринга и участника чешского Сопротивления, он был поражен и не мог поверить в случившееся – не только из-за масштабов события, но и потому, что несколькими месяцами ранее Альберт предсказывал, что такое может произойти. “В начале 1944 года” Альберт рассказал Харвату “нечто интригующее о Гитлере”, а именно что на него готовилось покушение. “Хотя я не предполагал, что покушение на Гитлера когда-либо осуществится, я послал сообщение в Лондон”, – писал Харват в мемуарах. Интересно и другое его замечание: “А еще, как только я узнал о [баллистической ракете] V-1 и о попытке запуска, я тоже послал сообщение в Лондон”.[173]

Таков был привилегированный статус Альберта, такова была его способность оказываться рядом с нужными людьми в нужные моменты, и иногда он получал доступ к информации, которой не обладало даже СС. Его фамилия и должность в “Шкоде” обеспечили его золотым паспортом: в оккупированной нацистами Европе почти не существовало места, куда он не мог бы поехать. Он был вхож в круг самых высокопоставленных военных. Чтобы получить наиболее конфиденциальную информацию, ему было достаточно съездить к Герману или позвонить ему в Берлин. Главное же, что Альберт не боялся делиться такой информацией с друзьями, прекрасно зная об их участии в Сопротивлении. Однако делал он это тактично и осторожно, ведь тем самым он совершал акт государственной измены, а снять с него такое обвинение не получилось бы даже у Германа. Если бы он попался, его тоже ожидала бы рояльная струна.