Они спустились в подвал. Свет зажегся только в общем коридоре, а вот в комнате, где хранились вещи соседа — нет. «Ой, беда, беда! Совсем все плохо, лампочка перегорела, — посетовал „дядя“. — Вот тебе фонарик, ты пока осмотрись здесь, а я за новой лампочкой сбегаю». Заполучив фонарик, девочка с любопытством стала осматриваться в загадочной полутемной каморке, заставленной всякой всячиной. Дверь в освещенный коридор оставалась открытой, поэтому было не страшно и очень интересно. Ее окружали полки, на которых чего только не было: непонятные инструменты, пыльные коробочки, загадочные предметы… На полу высилась груда барахла — просто рай для юного исследователя.

Какое-то время она увлеченно изучала предоставленные в ее распоряжение «сокровища», а потом повернулась лицом к выходу и различила в темном углу у двери, до которого не дотягивался свет из коридора, фигуру соседа. Он стоял недвижимо, тихонько посапывая и что-то держал в руке на уровне паха.

От неожиданности девочка вздрогнула, но испуг быстро прошел — сосед вернулся с лампочкой, только и всего. Однако фигура по-прежнему не делала попыток пошевелиться, двинуться к стремянке, чтобы решить проблему со светом. Девочка заговорила первой, ей не нравилась эта непонятная тишина, будто уплотняющая пространство, вызывающая духоту.

— Что это? Лампочка? — спросила она про непонятный предмет в руках соседа.

— Да, лампочка, — хрипло ответил он. — Подойди поближе, посмотри.

Ей не очень хотелось подходить к нему, но она подчинилась под влиянием совсем еще детского рефлекса — надо слушаться старших — и приблизилась. Из-за темноты предмет в его руке разглядеть было сложно.

— Потрогай.

— Зачем?

— Потрогай, — повторил он.

И снова повелительные нотки в голосе взрослого произвели на нее гипнотический эффект. Она протянула руку и осторожно коснулась пальцами «лампочки». Ее удивило, почему она влажная, мягкая, теплая?

— Потрогай еще, — приказал «дядя».

Нехотя она снова приложила подушечки пальцев к странному предмету. Через пару секунд чувство дискомфорта стало настолько сильным, что на его фоне рефлекс послушания показался еле различимым эхом из глубин ее существа, а не правящей силой.

— Еще, потрогай еще, не бойся…

Но она уже отдернула руку — мгновенье тому назад «лампочка» шевельнулась, подушечками пальцев девочка ощутила толчок, пульсацию, по руке потекла теплая жижа. Она так до конца и не поняла, что именно он держал в руках, но это точно была не лампочка. Таких лампочек не бывает! Лампочки стеклянные, гладкие, сухие. А эта влажная, теплая штука была живой.

Ей захотелось бежать отсюда со всех ног. Пространство полутемной каморки показалось душным и тесным. Желтый электрический свет, разлившийся в коридоре по серым стенам — холодным, бледным, мертвым. Она вдруг поняла: тот, кто стоит перед ней, огромен и силен. От него исходит опасность. В темном силуэте больше не угадывалось ничего человеческого. «Дяди», который в свете дня виделся простым и добродушным — в старенькой выцветшей рубашке с закатанными рукавами на загорелых руках, в растянутых на коленях спортивных штанах, в смешных сланцах на босу ногу, — здесь нет. Он остался там, на улице, за дверью в подвал. С ней же в темное подземелье проследовала его тень, темная и бездушная.

— Потрогай еще.

— Мне надо домой.

— Нет, не уходи.

Но она уже сделала первый шаг в сторону. Инстинкт подсказывал, что двигаться надо медленно: резкое движение — и он просто схватит ее, лишит возможности перемещаться.

— Иди сюда.

— Мне надо домой, очень надо.

Она сделала еще пару шагов к дверному проему, ведущему в коридор. Осталось лишь переступить порог. Темная тень оставалась на прежнем месте и звала ее. Но она шагнула вперед. Тоннель подвального коридора показался бесконечным, а ее собственное тело, налитое ужасом, — неповоротливым и тяжелым. Она двинулась вперед с осознанием того, что в любой момент тень может нагнать ее, положить на плечо тяжелую руку. За спиной снова послышался хриплый голос, который просил ее подождать, послушать, не уходить. Она обернулась. В свете лампы он опять стал похож на соседа, но лишь внешне. Это существо по-прежнему казалось неживым и страшным. Он стоял будто в нерешительности. Его голос все еще имел над ней власть, словно невидимые силки, он тянул ее назад, мешая двигаться к светлому прямоугольнику выхода. Время тянулось мучительно долго, каждый шаг давался тяжело, с преодолением. Было жутко.

— Подожди, послушай меня, — в очередной раз прозвучало за спиной.

До двери на улицу оставалось совсем немного, еще несколько мучительных шагов. Она повернулась и увидела, что фигура больше не стоит на том же месте, а движется в ее сторону. И тогда девочка побежала, побежала со всех ног, минуя двор, лестничные ступеньки и пролеты. Она думала о том, что главное — бежать как можно скорее, не оборачиваясь назад. Ей казалось, что он несется за ней и вот-вот схватит за шкирку. Но пока не схватил, можно и нужно бежать.

Наконец, она уткнулась в дверь своей квартиры. Забарабанила по ней кулаками, подергала ручку, дотянулась до звонка. На порог выбежала встревоженная мать. Потом мама куда-то звонила, плакала, натирала ей в ванной руки мылом снова и снова. Еще чуть позже мать вывела ее на балкон, показала пальцем в сторону: «Это он?» — спросила она. Через двор в сопровождении двух мужчин шел человек, с заложенными за спину руками.

Тогда, в девяносто пятом году, оперативники не поленились, обошли квартиры в этом доме и двух соседних. Они искали детей, которые также подверглись сексуальным домогательствам со стороны Сидорова, но их родители не обратились в милицию. Распространенное явление: дети либо боятся рассказать о том, что с ними случилось, либо родители не хотят поднимать шум, чтобы не порочить семью.

По одному эпизоду вина Владилена Сидорова была доказана полностью — на одежде девочки, мать которой вызвала милицию, обнаружили сперму задержанного. Отпираться было бессмысленно, и Сидоров признал за собой этот эпизод, но настаивал, что это был единичный случай в его биографии — случилось помутнение, бес попутал и все в том же духе. Однако оперативники нашли-таки еще одну семью, в которой произошла похожая история. Женщина из соседнего дома рассказала, что Сидоров домогался и до ее восьмилетней дочери. Девочка вернулась домой и рассказала, что «дядя», который все время чинит машину в соседнем дворе, звал ее в подвал, а потом потрогал в некоторых местах. Женщина в милицию обращаться не стала, просто запретила дочери приближаться к этому человеку.

Получив ее показания, оперативники надавили на Сидорова по принципу «чистосердечное признание облегчает наказание», и тот признал за собой и этот случай. Больше ничего найти на него не удалось.

Дверь в кабинет Замятина распахнулась, на пороге стоял запыхавшийся Сусликов.

— Иван Андреевич, оказывается наш потерпевший…

— Отбывал срок за растление малолетних, — продолжил за него Замятин.