Я заметила, что Дима мельком посмотрел на Егора, чуть сузил глаза. Проверяет реакцию? Ждет, что его остановят? И, поскольку Егор промолчал, он медленно опустился снова рядом, но бесцеремонно навалился на мое плечо и сразу поцеловал. Я успела зацепиться за край сознания и толкнула его свободной рукой. Дима приподнялся, посмотрел в глаза, выдохнул коротко и снова начал наклоняться, медленно, как в замедленной съемке. Это было выше моих сил – он, вот именно он, мне не нравился в том смысле, в котором разумной женщине может нравиться мужчина! Если у кого и был мизерный шанс, так у Егора. И что-то подобное Дима вытворял уже не в первый раз: ловил взглядом, замораживал им и лишал силы воли. А теперь я тоже сдалась и прикрыла глаза, будто погружаясь в неизбежность. Пусть целует. Пусть, гад непрошибаемый, целует…

Я почти не отвечала, но вся дрожала от прикосновения языка. Я каждой клеткой тела чувствовала эту дрожь. Не отвечала, не перехватывала инициативу, но зачем-то обвила рукой его за шею, чтобы он продолжал вызывать во мне это смутное дребезжание. Губы касались почти невесомо, а затем прижимались, язык скользил то глубоко, то совсем исчезал – мужчина не торопился, он явно тоже поймал мою дрожь и растягивал ее до бесконечности. Какие же они оба разные… И как по-разному я на обоих реагирую. Похожи только по силе воздействия и скорости погружения в напряженный угар.

Эта мысль заставила вспомнить о том, что мы здесь не одни. Я снова чуть дернулась, вынуждая Диму отстраниться, и посмотрела на Егора… И окончательно потерялась – по его лицу, по приоткрытым губам стало понятно, что со ставкой я очень промахнулась. Он не был взбешен нашим затяжным поцелуем. Отодвинулся немного, словно давал пространство, а зрачки от возбуждения затопили почти всю радужку. И меня это удивило почти до досады:

– А я думала, что нравлюсь тебе, – прошептала. Почему-то звонкость из голоса начисто пропала.

– Нравишься, – ответил Егор тоже шепотом. – И с каждой минутой нравишься все сильнее.

– Но ты не останавливаешь нас.

– Нет, – он признавал все обвинения и даже опережал меня: – У меня с головой не все в порядке, если меня это заводит?

Теперь я увидела, что он мягко мнет пах сквозь ткань. Заметив мой взгляд, Егор не смутился: чуть приподнял брови, будто бросал мне вызов, и расстегнул молнию. Легко приподнялся на одной руке и приспустил джинсы, обнажая возбужденный орган. Совершенно бесстыдно прошелся по нему рукой, а взгляд притом перевел на мои губы.

Я обязана была смутиться. И я смутилась бы, если бы пребывала в любом другом состоянии, но сейчас меня хватило только на то, чтобы не смотреть на то, как он сам себя возбуждает.

– Может, хватит уже болтать? – Дима тоже откатился на бок, высвободив мою руку.

Он подхватил мою ночную рубашку за подол и потянул вверх. Я почти не сопротивлялась – мои попытки перехватить его за запястья не выглядели полновесным сопротивлением даже в моих глазах. Одежда полетела на пол, я спонтанно прикрыла обнаженную грудь, но уже Егор взялся за трусики и стянул их вниз. Горячие ладони побежали повсюду, отводя мои руки и открывая тело для ласк. Егор беззастенчиво терся членом о мое бедро, уже избавившись от джинсов. Дима был тоже возбужден, я ощущала его стояк, он не спешил окончательно раздеваться, как будто чувствовал, что для меня это будет слишком. Кому я вру? Уже десять минут назад для меня было слишком. А теперь я пребывала в таком состоянии ненормальной взвинченности, что даже останавливать это не хотела.

Дима снова потянулся к моим губам, и я податливо приоткрыла рот. Однако он только коснулся кожи и еле слышно сказал:

– Сейчас уже все на грани, Сашка. И метаться вроде бы поздно. Выбери, кто будет первым.

Последняя фраза выдернула из неги, когда дошел смысл. «Выбери, кто будет первым» – а что, логично. Я же тут всем видом демонстрирую, что совсем не против горячего тройничка. Они думают, что я девственница, иначе бы уже и мнением не интересовались, а тут надо же – спрашивают. Зная точно, что потом тысячу раз об этом пожалею, я ответила почти решительно, голос только предательски хрипел:

– Я не хочу заниматься сексом ни с кем из вас.

Егор тихо рассмеялся и поцеловал меня в шею – видимо, совсем уж фальшиво прозвучало такое признание. Дима только мельком улыбнулся и заметил:

– Ясно. Но целоваться ты явно хочешь. Тогда продолжаем.

Он взял меня за плечо и резко перевернул на бок, лицом к нему. Поцеловал – и теперь не так мучительно-ласково, а с напором, вынуждая широко открывать рот и впускать его язык куда вздумается. Егор прижал меня сзади. Теперь напряжение рвануло вверх, будто до сих пор его и не было. Разница между тем, что было раньше, оказалась принципиальной: обнаженная кожа чувствовала все прикосновения, а Егор и не стеснялся, он терся о мои ягодицы, скользил горячим органом между ног и не мог сдержать стонов. А потом и вовсе обнял меня сзади и скользнул рукой вниз, пробираясь пальцами между складок.

Я судорожно выдохнула, но Дима не позволил даже разорвать поцелуя. Наоборот, он вдруг запустил колено между моих ног, тем самым раздвинув их и заблокировав все движения. Я стала еще более открытой для другого – и Егор времени не терял, почти сразу найдя нужное место. Ему стоило два раза скользнуть по клитору, чтобы я начала выгибаться от удовольствия. А после третьего кругового движения я уже сама целовала Диму и посасывала его язык, постанывая прямо ему в рот.

Я мало что смыслю в мастурбации и никогда себя таким образом не возбуждала. У бывшего парня на подобное фантазии вообще не хватало, но уже через пару минут стало ясно, что я перешагнула через какую-то грань удовольствия, и теперь оно нарастает совершенно ненормально, становясь запредельным, рвущимся наружу только стонами. Я просто не улавливала, не понимала уже, что он там делает своими пальцами, но не проникает внутрь. И этот поцелуй, ни миллиметра свободного пространства – в таких условиях даже сосредоточиться возможности нет. Егор скользил уже чуть влажным членом между моими ягодицами, и внутри меня усилил нажим и перешел на тот же ритм. Будто он трахал меня… будто мы уже занимались сексом, но это был совсем другой секс, доводящий до исступления, и не имеющий ничего общего с тем, что я испытывала раньше.

Дима, почти не разрывая поцелуя, перехватил меня за запястье и потянул руку вниз. Нагло запустил себе в штаны и погладил сверху, будто бы поощряя. Мне было плевать, я вообще не соображала, что творю. Понятным оставался только ритм, который задал Егор. Даже движения языка в моем рту начали попадать в этот такт. Я, кажется, так же двигала рукой, оглаживая ствол. Дима приспустил штаны сильнее и обхватил моей ладонью горячий орган, провел пару раз, вынуждая немного натягивать кожу на головку. Затем отпустил на мою волю и вдруг перехватил той же рукой меня за волосы, немного оттягивая назад и делая поцелуй еще более глубоким. Вероятно, я все делала правильно, поскольку через несколько секунд он захрипел стонами. От этого звука меня окончательно понесло.

Егор чуть ускорил движения, но этого уже и не требовалось: меня будто сдавило изнутри, а потом выправило сразу во все стороны. Очередной стон просто забился в горле: удовольствие было настолько мучительным и нестерпимым, что не оставалось сомнений – это и есть оргазм. Вот этот выкрученный снизу и бьющий в мозг взрыв, затопляющий за секунды и обездвиживающий все тело, не мог быть ничем другим. Я чувствовала губами, что Дима улыбается – все еще не отрывается от меня, но он мой пик не пропустил. Егор, по всей видимости, тоже, раз задвигался быстрее и кончил мне прямо на внутреннюю сторону бедра. Перехватил за живот и вжал в себя, чуть подрагивая и все еще тяжело дыша. О том, что меня испачкали спермой, я в тот момент тоже думать не могла – совершенно обессиленная, я просто констатировала факты. Меня уже не целуют, я просто влепилась лицом в шею и по инерции касаюсь кожи языком.