— Лизетт Робер говорила, ты бросил парикмахерство и открыл брачную контору.

— Так и есть. А ты, я слышал, замок купила?

— Да, верно.

— Ну и как он тебе?

— Я его просто обожаю!

В комнате вновь расцвело молчание.

— Вообще-то, — первой нарушила паузу Эмилия Фрэсс, — я тут как раз подумала, что, может, ты сумеешь мне помочь.

— Господи, ну конечно. Разумеется, тебе нужна помощь — попробуй-ка разберись там со всем в одиночку! Что я могу сделать для тебя?

— О, это никак не связано с замком.

— Нет? — искренне удивился Гийом Ладусет.

— Я думала, вдруг ты поможешь мне найти любовь?

Спустя полчаса — в старинном шафрановом платье, будто обрезанном по колено, и с белым георгином в волосах, заколотых на макушке чем-то блестящим, — Эмилия Фрэсс покинула «Грезы сердца» уже в качестве клиента, подписавшегося на «Непревзойденную Серебряную Услугу».

Прохрустев по ковру из засохшего голубиного помета, устилавшему подъемный мост, владелица замка толкнула массивную, выбеленную солнцем дверь, которую держала незапертой в надежде, что кто-нибудь украдет коллекцию ужасных старых кукол в истлевших кружевах. Она сбросила свои нелепые средневековые туфли и прошагала мимо скелета ламы по коридору, заросшему цветастой колонией плесени, которую весь ученый мир считал давно вымершей. В прохладе кухни она окинула взглядом сверкающие медные котелки и сковородки. В предвкушении приятного дня, который она собиралась посвятить чистке того немногого, что еще осталось, Эмилия сняла с полки большую форму для булочек и расположилась на кресле с резными ножками в виде вепрей. Она терла медные выпуклости внутри и снаружи, пока не увидела в отражении свою голову, искаженную до отвратительнейших пропорций. Вернув форму обратно на полку, Эмилия взяла сковороду для камбалы. Но не успела владелица замка приступить к плоской крышке, как раздался звонок. Оставив крышку на столе, она прошлепала босыми ногами обратно по коридору, мимо скелета ламы, и открыла дверь. На пороге, щурясь от солнца, стоял незнакомый мужчина. В одной руке он держал блокнот, другая прижимала к животу мягкий кожаный портфель. Понадобилось не меньше минуты, прежде чем глаза Эмилии Фрэсс приспособились к свету, и лишь тогда она заметила на правом ботинке гостя нечто похожее на пятно от рвоты.

— Прошу простить за беспокойство, мадам. Меня зовут Жан-Франсуа Лаффоре, я работаю в районной администрации, — представился мужчина.

— Очень приятно, — ответила Эмилия Фрэсс. — Я полагаю, вы пришли на экскурсию?

— Боюсь, я здесь по долгу службы, мадам.

— О, понимаю. Что ж, тогда давайте для начала спрячемся от солнца, иначе вы скоро выгорите, как эта старая дверь. Входите, входите же. Не бойтесь, эта лама не кусается. Не обращайте внимания на мои руки — я чистила медь. Прошу вас, следуйте за мной на кухню, я только вымою их — и тогда я полностью в вашем распоряжении.

Хозяйка провела человека из совета по коридору, заросшему колонией цветастой плесени, в кухню со сводчатым потолком, где тот остановился и несколько минут стоял в своих унылых брючках не по размеру, руки на бедрах, с восхищением разглядывая кастрюли и сковородки, сияющие, точно жаркие угли.

— Надо отдать должное вашему упорству, мадам. У вас просто замечательная коллекция. Много лет назад я был в этом замке, но даже подумать не мог, что они из меди.

— Прошу вас, присаживайтесь.

Эмилия указала на старинное деревянное кресло, сиденье которого сдвигалось, открывая тайник, куда в былые времена прятали соль от сборщика налогов. Увидев, что гость колеблется, хозяйка заверила его, что ей гораздо больше по душе, когда всей этой стариной пользуются, а не просто смотрят. Пока она мыла руки, человек из совета еще раз извинился за беспокойство.

— Полно вам, — отмахнулась Эмилия, — мне очень приятно, когда у меня гости. Не так-то много людей приходит сюда. Их слишком страшат скандальные бастионы. Господи, да вы, наверное, пить хотите? Что вам предложить? Может, бокал розового?

— Спасибо, — поблагодарил Жан-Франсуа Лаффоре. — Я бы не отказался от стакана воды.

Передав гостю стакан, Эмилия села.

— Итак, чем могу вам помочь?

Человек из совета посмотрел сначала на пол, затем — на хозяйку.

— Как вы наверняка знаете, мадам, совет был вынужден установить на Пляс-дю-Марш муниципальную душевую, поскольку последнее время стоит ужасная засуха и воды в хранилище практически не осталось. Так вот, до моего сведения дошла информация, что в книге посещения душевой, где обязаны регистрироваться все жители деревни, ваше имя ни разу не упомянуто. И если верить тем, кто обращался ко мне лично, сей прискорбный факт не является простым недосмотром с вашей стороны, ибо в посещении общественной душевой вы также замечены не были. И хоть это и не мое дело — вмешиваться в гигиенические привычки людей, вы были официально уведомлены письмом, разосланным всем жителям Амур-сюр-Белль, о том, что любой прием ванны строго воспрещен.

Чуть выждав, человек из совета добавил:

— Мне крайне неудобно говорить об этом, мадам, но я вынужден осмотреть вашу ванную.

Несколько секунд Эмилия осмысливала слова гостя.

— Конечно, это ваша обязанность, — сказала она. — Я понимаю. Пойдемте, я вам все покажу. Только, боюсь, вам не понравится то, что вы там увидите.

Жан-Франсуа Лаффоре проследовал за хозяйкой вверх по винтовой лестнице, босые ноги владелицы замка бесшумно скользили по каменным ступеням, давно нуждавшимся в ремонте. Они шли по коридору с выцветшими гобеленами, пока не достигли двери с массивной железной ручкой. Повернув ее, Эмилия чуть отступила, давая возможность человеку из совета войти. Тот прошел прямо к ванне, заглянул и немедленно отшатнулся — так резко, что даже выронил из рук мягкий кожаный портфель.

— Я не знала, куда еще его поместить, — пояснила Эмилия Фрэсс. — Я нашла его в садовом пруду, когда чистила. И просто не смогла устоять. Пришлось, правда, потрудиться, чтобы вынуть его оттуда. Сами представляете, какая там была грязища, и я подумала, что если выдержать его какое-то время в пресной воде, он будет не таким соленым.

Когда человек из совета оправился от неожиданности, он поздравил владелицу замка со столь удачным уловом и поинтересовался, как она собирается приготовить этого восхитительного угря. Эмилия Фрэсс ответила, что пока еще не решила, хотя сама она больше предпочитает угрей тушеными, нежели жареными. А когда они спускались обратно по винтовой лестнице, добавила:

— Вы, должно быть, задаетесь вопросом: как же эта женщина поддерживает себя в чистоте? Все очень просто: я пользуюсь садовым шлангом.

Вновь оказавшись в кухне со сводчатым потолком, Жан-Франсуа Лаффоре сразу сел. Теперь, когда с ненавистным поручением было покончено, человек из совета вдруг ощутил, как его окутывает туман усталости, вытягивая все чувства, — что было неудивительно, ибо проснулся он в семнадцать минут пятого и больше не спал, с ужасом ожидая момента, когда утреннее солнце выкарабкается из земли.