— Даже в обжаренном виде, с маслом и чесноком?

— Нет! Это был не я! Я в жизни лягушек не ел, клянусь. Надо быть совсем ненормальным, чтобы есть лягушек. А ты?

— Разумеется, нет! Я же не турист.

— Вот видишь.

Пауза.

— Так я могу подписаться или нет? — спросил булочник.

Гийом Ладусет задумчиво глядел на неторопливые воды Дроны и размышлял об этической стороне дела. Представлять сразу двух своих «золотых» клиентов одной и той же женщине? Нет, все ж это как-то неправильно, решил он. И уже было настроился ответить другу отказом, но в этот самый момент взгляд его упал на смехотворно маленькие, испачканные мукой ботинки и на разломленный пополам багет, белый мякиш которого Стефан Жолли использовал для наживки. Ему вспомнился жалкий обед, что взял с собой булочник, докатившийся — о ужас! — до швейцарского сыра.

— Загляни ко мне завтра, надо соблюсти кое-какие формальности, — сказал он, подцепляя очередную устрицу. — И приготовься к стрижке.

— Так предлагал ты разбить счет пополам или не предлагал? — с пристрастием допрашивал Гийом Ладусет, глядя прямо в глаза дантисту из-за письменного стола с чернильным пятном.

Ив Левек неловко заерзал на подушке с вышитым вручную редисом, но не проронил ни слова.

— Так как? — требовательно повторил вопрос сваха, скрестив на груди руки.

— Ну, мы вроде как… — промямлил дантист, потупив взгляд и изучая красный кафельный пол.

— Вроде как что?

Стоматолог тяжко вздохнул.

— Мы вроде как пришли к взаимному соглашению заплатить каждый за себя.

— Взаимному соглашению?! Ив, у меня имеются показания как минимум трех свидетелей, и все они заявляют, что именно ты предложил Сандрин Фурнье, чтобы она платила за себя сама. Что скажешь теперь?

Ив Левек молчал.

— Ну?

— Просто она мне не понравилась, — решился на признание дантист и пожал плечами.

— Ты сам пришел сюда за профессиональным советом, и я его тебе дал. Разве я не предупреждал тебя, чтобы ты ни при каких обстоятельствах не предлагал ей разбить счет пополам? Неудивительно, что у вас ничего не вышло.

— Она не та женщина, которую я ищу.

— Ну, знаешь, не каждый влюбляется по уши с первого взгляда, — заметил сваха. — Любовь как хорошее кассуле, здесь главное — время и настойчивость. Местами вкусно, местами прогоркло, и ты недовольно морщишься. А бывают и всякие сюрпризы вроде маленькой зеленой пуговки, но оценивать блюдо нужно целиком.

— Да я вообще не люблю кассуле.

— Как можно не любить кассуле?! Просто тебе никогда не попадалось хорошее. Вот мое, скажем, ты пробовал?

— Нет, но Патрис Бодэн пробовал, и посмотри, что с ним сталось.

— Прискорбное превращение аптекаря в вегетарианца — результат необъяснимого вмешательства темных сил. И вообще, это к делу не относится. Думаю, тебе следует еще раз попытать счастья с Сандрин Фурнье.

— А не могу я просто забрать свои деньги обратно? — с надеждой спросил дантист.

— Прости, но это невозможно.

Ив Левек ощутил вдруг, как острые края одиночества провернулись у него в кишках, и Гийому даже показалось, что он почувствовал запах меди.

— У тебя в картотеке должны быть еще кандидатуры, — не унимался дантист.

Сваха потянул за латунную ручку верхнего левого ящика, извлек папку — еще в прошлый раз показавшуюся стоматологу подозрительно тонкой, — помахал ею перед носом клиента и вновь убрал в стол.

— Разумеется, у меня есть и другие кандидатуры, однако я считаю, что ты приложил недостаточно усилий в отношении Сандрин Фурнье.

— Да говорю же, она не в моем вкусе. У меня от одного взгляда на эту бабу мурашки по коже. А что она сама тебе рассказала?

— Практически то же самое. Но ты не беспокойся, я с ней поговорю. Как я уже объяснял, время и настойчивость — вот все, что тебе нужно. А если вдруг станет совсем уж невмоготу, подумай о тулузской колбаске и горстке тушеной фасоли.

Перед самым уходом дантист все-таки не выдержал:

— А что ты там говорил насчет маленькой зеленой пуговки?

— Да так, неважно.

Уже в дверях сваха положил руку на плечо Ива Левека и многозначительно добавил:

— Запомни. О человеке судят по его последнему блюду.

Проводив дантиста, Гийом Ладусет вернулся обратно к столу. Он уже почти было сел, но тут взгляд его привлек лепесток миндаля на полу, и мысли тотчас вернулись к первому посетителю в это утро. Тогда он только-только успел скинуть свои магазинные кожаные сандалии, как открылась дверь. Волосатые пальцы Гийома тотчас забегали по полу, пытаясь нащупать обувь, но тут он поднял глаза и увидел, что это Стефан Жолли. В кои-то веки булочник явился не с пустыми руками. Коричневый бумажный пакет с двумя еще горячими круассанами с миндалем, что он прихватил с собой, был явно не первый за это утро, судя по оползню крошек на выступе белой футболки.

— Не хочу показаться грубым, Стефан, но не мог бы ты хоть чуть-чуть отряхнуться, прежде чем войдешь, — произнес сваха.

Булочник оглядел себя сверху вниз:

— Я понимаю, на что ты намекаешь.

Он чуть отступил назад и пару раз качнул бедрами.

— Думай о собаках, а не о хула-хула,[12]— посоветовал Гийом Ладусет.

После того как Стефан Жолли сбросил свой гастрономический камнепад, сваха жестом пригласил его в кресло с облупившейся инкрустацией. Булочник устроился поудобнее, и друзья незамедлительно перешли к делу. Из нижнего ящика стола Гийом Ладусет извлек две тарелки и пару бумажных салфеток. Затем каждый взял по пышному миндальному круассану и принялся смаковать под чашечку свежего кофе из кофеварки, стоявшей на маленьком столике с древней кружевной скатертью. Покончив с трапезой, друзья промокнули губы салфетками, при этом Гийом Ладусет обнаружил порядочного размера крошку у себя на груди, которую тут же отправил в рот. Он убрал тарелки в нижний ящик стола, и оба удовлетворенно притихли, точно ящерки на солнце, греясь в тепле собственного довольства. Наконец Стефан Жолли вспомнил о цели своего визита. Удостоверившись, что клиент за ночь не сменил имя или адрес, сваха внес биографические данные в бланк и исчез зачем-то в погребе. Через минуту он появился вновь, с серой нейлоновой накидкой, и ловко набросил ее на булочника.

— Но я не хочу стричься! — запротестовал Стефан Жолли.

— А я не хочу представлять интересы клиентов, которые подписались на «Непревзойденную Золотую Услугу», но при этом выглядят так, словно какой-нибудь бобер выстроил у них на голове плотину. Я серьезно, Стефан.