Единственная проблема в том, что мне придется заставить его тоже признать эту перемену. И в случае с таким упрямцем, как Ронак, мне необходимо все сделать правильно.

Мягкая ухмылка растягивается у меня на губах, пока я безотрывно смотрю на него. Я вижу, как моя улыбка сразу заставляет его забеспокоиться. В последнюю очередь он ожидает, что я буду ему улыбаться, и он хмурится, его коричневый хвост дергается от волнения.

Игнорируя мое колотящееся сердце, я подхожу к нему с притворным спокойствием. Ронак напрягается, но я продолжаю идти, пока не оказываюсь прямо перед ним. Мне приходится задрать голову, чтобы посмотреть на него, потому что я достаю ему всего до середины груди, но я понимаю, что зрительный контакт сейчас имеет решающее значение.

Остальные нервно наблюдают за нами, гадая, что я собираюсь делать. Словно бродячий волк приближается к альфе. Меня либо примут в стаю, либо атакуют.

Чем больше он хмурится, тем больше я расплываюсь в улыбке, пока не начинаю практически сиять. Это серьезно его пугает.

– Ты спас мне жизнь, – говорю я обвинительным тоном. Ронак улавливает его и прищуривается.

– Да, и что? – спрашивает он, защищаясь.

– Ты угрожал мне с тех самых пор, как я сюда попала. Ты постоянно вел себя грубо и недоверчиво. Ты сбил меня с неба, когда я падала над вашим островом. Ты мог отдать меня Чоселу. Ты мог позволить этим зверям убить меня, но вместо этого ты защитил меня оба раза, – говорю я, встаю на цыпочки и наклоняюсь ближе к нему, чтобы оказаться с ним лицом к лицу. – Знаешь, что я думаю? – спрашиваю я, и мой голос едва громче шепота. – Думаю, ты спас меня, потому что хотел. Думаю, ты знаешь, что я тебе не враг. Ты не ненавидишь меня, Не-Первый. Признай это.

Клянусь, краска отливает от его лица. Некоторые люди боятся рычащих зверей в лесу или угроз смерти, но нет, только не Ронак. О нет, он боится чувств и улыбающейся девушки.

– Да, ненавижу, – хрипло говорит он, переминаясь с ноги на ногу.

– Нет, не ненавидишь. Глубоко внутри ты знаешь, что все твои обвинения были беспочвенны. Ты не ненавидишь меня, – говорю я и упрямо скрещиваю руки, бросая ему вызов. Он должен признать этот факт.

Он пренебрежительно отмахивается, но я ловлю его руку, и он моментально застывает, словно вода обращается в лед. Тот факт, что я касаюсь его, приводит его в настоящую панику. Это уморительно, но я не смеюсь над ним. Если бы посмеялась над ним сейчас, это все бы испортило.

– Ты еще мне не доверяешь, но я это изменю. Я докажу тебе, что не представляю угрозы для тебя или твоей стаи, а затем я наконец прорвусь через твою грубую оболочку, – заявляю я, держа его за руку и проводя своими нежными пальцами по его грубым мозолям. Честное слово, он дрожит от моего прикосновения. Я буду считать это одним из моих величайших достижений. – Я буду доставать тебя, пока ты этого не признаешь.

Ронак ворчит и начинает отворачиваться. Он ужасно хочет от меня сбежать, но я останавливаю его, не силой, а чистой неожиданностью. Я отпускаю его руку и обнимаю его за талию, крепко сжимая. Все его тело напрягается, словно на него нападают, а не просто заключают в объятия.

– Я прощаю тебя за то, что ты сбил меня стрелой. Я прощаю тебя за то, что связал меня. Я знаю, что ты просто пытался уберечь свою стаю. И спасибо тебе, Ронак, – говорю я ему в грудь. – Спасибо, что спас мою жизнь.

Слова витают между нами, прилипая к нам, словно капли пота. Ронак все еще не шевелится, поэтому я жалею его, опускаю руки и отхожу назад. Прямо сейчас он способен лишь шокированно смотреть на меня. Когда он не хмурится, то выглядит невероятно привлекательным.

Я лишила его дара речи. Это приятная перемена. Плюс теперь я знаю, что, когда он слишком много болтает, мне нужно всего лишь обнять его, чтобы заставить замолчать. Неплохое оружие в моем распоряжении. Он со щелчком закрывает рот, а затем разворачивается в сторону двери и практически выбегает из хижины.

Я прислушиваюсь к его удаляющимся шагам, прежде чем повернуться к остальным. Они оба смотрят на меня широко раскрытыми глазами, словно я редкое животное, которое они только что обнаружили. Потом, одновременно, они заливаются смехом.

Силред сгибается, хватаясь за живот, пока из него вырывается смех. Эверт запрокидывает голову, позволяя своему дикому хохоту отражаться от потолка. Я тоже присоединяюсь к ним, потому что их смех ужасно заразителен, а еще потому, что все еще вижу перед собой испуганное лицо Ронака в момент, когда я обняла его. Вскоре от сильного смеха у меня по лицу текут слезы и болит живот.

– Вы видели его лицо? – спрашивает Эверт. – Бедняга окаменел от ее объятий.

Силред усмехается.

– Кто бы мог предположить, что тот из нас, у кого способность силы, будет так уязвим перед красивой девушкой? У бедняги не было ни единого шанса.

– У него не было ни единого шанса, потому что она сжульничала.

Я фыркаю и кладу руки на бедра.

– Что? Я не жульничала. Я просто обняла его. Я лишь показала ему искренность моей благодарности, – говорю я, прижимая руку к сердцу. – Тем более я сказала правду. Он спас мне жизнь. Дважды. Намеренно. Я точно ему нравлюсь, – это утверждение вызывает у парней очередной приступ смеха. – Продолжайте в том же духе, – предупреждаю я их с притворной серьезностью. – Вы даете Не-Первому шанс снова стать первым.

Они качают головами, улыбки застыли на их лицах.

– Я не смеялся так сильно уже… – Силред замолкает. – Боги, даже не знаю, когда я в последний раз так смеялся.

Эверт гладит меня по голове.

– Ну же, Чесака. Давай накормим тебя. Тебе надо поесть.

– Да! Покормите меня, – говорю я с энтузиазмом. Я люблю есть. Если хотят, они могут кормить меня целый день.

Парни ходят по комнате и собирают еду для меня, ставят все на стол. Вместе мы наполняем себе тарелки. Потом ребята садятся на свои стулья, а я опускаюсь на пол со скрещенными ногами.

– Почему ты сидишь на полу?

– Ее крылья, – отвечает Силред с набитым ртом.

– Да, – киваю я. – Мои крылья не помещаются в ваши стулья, но все в порядке. Меховой коврик мягкий, – говорю я, устраиваясь поудобнее. Затем я начинаю есть мясо и снова не могу сдержать стонов, когда чувствую вкус. – Это так потрясающе, – говорю я с полным ртом.

– По крайней мере, мы всегда поймем, если тебе что-то не понравится, – ухмыляется Эверт. – Ты просто будешь молчать.

– Не смейся над тем, как я наслаждаюсь едой. Ты вел бы себя так же, если бы не ел десятилетиями.

Они оба замирают. Перестают есть. Перестают говорить.

Упс.

Я отчаянно пытаюсь быстрее прожевать огромный кусок мяса у меня во рту, чтобы исправить свои слова.

– Мм, я хотела сказать…

Проклятье. Зачем я откусила такой большой кусок и почему я не могу закрыть свой рот?