что-то мешает, ты сидишь в машине и ёрзаешь, не в силах помешать мирозданию задерживать тебя на перекрёстках. А если вдобавок тебя везёт какой-нибудь медлительный извозчик, жалеющий погонять лошадь, или ты едешь на трамвае, и ты опаздываешь, нервничаешь, волнуешься – поездка становится пыткой.

   Если же ты всей своей душой и всем сердцем желаешь, чтобы дорога никогда не кончалась и никуда не спешишь… то увы, поездка завершается так быстро, что и оглянуться не успеваешь.

   – Приехали, – безжалостным голосом ангела, оповещающего, что земная жизнь пройдена, сказал таксист.

   Деми пришёл в себя не сразу, Рена, когда он оторвался от её губ, с тихим стоном потянулась за ним.

   – Приехали, – прошептал Деми.

   – Приехали, - эхом отозвалась Рена, тонкими пальцами гладя его по щеке.

   Когда она успела снять перчатки? И шляпка когда свалилась с её головы? Куда подевались шпильки, удерживавшие лёгкие локоны? Теперь они струились меж пальцев…

   Нёс бы и нёс её на руках, свою маленькую смешную девчонку, да только лестница слишком узка да крута, и дверь так неудобно открывается. Поставил на ноги – едва держится, словно пьяная, припадает к плечу, мешает ключ в скважину вставлять, прижимается боком, ластится, словно кошечка.

   Но едва вошла – зевнула и забралась в кресло, даже не сняв ботинки. Деми встал перед нею на колени, освободил маленькие ступни, потянулся снимать чулки, но она подобрала ножки под себя и прошептала:

   – Ты уверен?

   – Ни в чём так не был уверен, – поклялся Деми.

   Рена повела плечиками, скинула пальтишко на пол, качнула головой.

   – А я нет. Дай мне ещё немного времени… подумать.

   Он провёл рукой по лодыжке девушки, изнывая и в то же время боясь снова допустить ошибку. В прошлый раз потерял голову – спугнул момент, получил по наглой роже, а теперь?

   Прикосновение вызвало у Рены слабый вздох. Она вытянула ножку, коснулась ею туловища Деми, но тут же снова поджала под себя, боясь продолжения.

   В офисе никого, свет погасить – и продолжить, невзирая на сопротивление, которое, он уверен, будет слабым и недолгим. Ведь ей самой интересно, что дальше! В глазах блеск, и губы приоткрыты – стоит лишь пойти на приступ, и хозяйка сама попросит довести дело до конца…

   Но что потом?

   – Я не буду тебя неволить, – пообещал Деми, поднимаясь с колен. – Я-то уж знаю, что такое неволя. Ты устала? Есть хочешь?

   Она зевнула и покачала головой. Пошарила в карманах юбки, вытащила несколько смятых бумажек.

   – Ещё сотня, – сказала, безмятежно улыбаясь. – И ещё двадцать за бонус.

   – Какой ещё бонус? – удивился Деми.

   Он ушёл к столу, принялся перебирать пластинки – почему-то показалось, что голос певца будет сейчас очень кстати, но тут же увидел надпись на конверте – «Возможно». Он и забыл, что Андреа тоже когда-то пела, и Викки, когда ещё имел средства, успел записать с нею несколько песен. Да, это будет хороший выбор…

   – Ты не слушаешь, – Рена забавно надула губки.

   Лучше б она этого не делала: припухшие, тёмно-розовые, они разбудили в Деми воспоминания о том, как пахнет и каков на вкус поцелуй Рены.

   – Прости, – сказал он.

   – Дворецкий попросил вице-мэра не говорить хозяйке Фредерики о том, что Кики убегала из дома, и даже соврал ему, что за собачкой приходила не я, а Фреда, – сказала Рена. – Я подумала, что за бонус вполне сойдёт. Надо же нам как-то поддерживать репутацию, созданную араном Мооссом?

   Деми кивнул, улыбнулся и поставил пластинку. Тягучий женский голос, низкий и приятный, не спеша выводил чудесную мелодию.

   -

   Я вижу, признаваться

   В любви мне не спешишь ты,

   А просто повторяешь:

   – Быть может, может быть.

   -

   Признайся, ты же любишь!

   Я спрашиваю снова.

   И слышу только это:

   – Быть может, может быть.

   Давно же он не слышал голоса Андреа! Но она ведь ни за что больше не подпустит его и близко к себе! Про пластинку Деми как-то позабыл, хотя, кажется, граммофон и эти несколько конвертов с дисками были его единственным наследством. И теперь, выбранная наобум, она дарила ему этот полузабытый голос.

   – Танцуешь? – спросил он, протягивая руку к Рене.

   Она отчаянно замотала головой.

   – Я слишком устала.

   Деми шагнул назад и сделал вид, что ведёт в танце воображаемую танцовщицу. Под пьянящий голос Андреа, вспоминая всё, чему она его когда-то учила, двигаться было легко и приятно. Конечно, настоящая партнёрша бы не помешала! Но она устала. Притихла в кресле, смотрела, блестя глазами.

   – Кто научил тебя танцевать?

   – Одна хорошая женщина, – ответил Деми, не останавливаясь.

   – Ты с ней спал?

   Деми чуть не расхохотался, но сдержал свой порыв. Гораздо интереснее немного подразнить маленькую недотрогу!

   – Спал, - согласился он. – Ещё она кормила меня с ложечки, купала, всегда готова была выслушать меня и… кажется, она была первой женщиной, которую я увидел в нижнем белье, помимо матери.

   Рена привстала, опираясь на подлокотники.

   – Это не лучшее, что можно рассказывать девушке, Дем, - обиженно начала она, и Деми усмехнулся.

   Она ревновала! Как же ей идёт негодование! Глаза делаются ещё больше и вот-вот начнут метать молнии. Котт сжалился над нею:

   – Это моя бабушка, Рен. Хочешь, познакомлю тебя с ней?

   Девушка нерешительно кивнула.

   – Может, всё-таки потанцуем?

   Деми протянул Рене руку. Песня сменилась другой, более ритмичной, почти такой же заводной, какую они танцевали в свой первый раз. Но хозяйка агентства снова покачала головой.

   – Тогда давай поблагодарим арана Моосса за то, что приглядывает за нами, и ляжем спать. Сегодня ты спишь в кресле! Но я, так уж и быть, принесу тебе подушку и плед.

   Когда Деми устроил Рену в кресле, словно в гнёздышке, она обвила его шею руками и поцеловала в щёку.

   – Знаешь, - сказала она, – я видела сегодня арана Гедеона. Пожалуй, он действительно не старый и вполне хорош собой…

   – Это не лучшее, что можно сказать парню на ночь, но я рад, – признался Деми, - потому что тогда