* * *

Домой я возвращался в смутном настроении. До вечера оставалось совсем ничего, нужно было ехать к Виктории на встречу с Селиверстовым. Но то, что я услышал сегодня от Жильцова и пенсионера «Русского минерала» Митрича, уже никак нельзя было отнести только к красивым словам, за которыми не стояло дел. Жильцов не был обыкновенным профсоюзным горлопаном, каким его пытался выставить главный юрист завода. Алексей Жильцов искренне верил в то, что говорил, а пример Митрича подтверждал, что профсоюз действительно был опасен для Селиверстова и Карнавалова, потому что заставлял эту зарвавшуюся шайку уважать закон. И тот факт, что администрация вешала всех собак на профсоюз, нисколько не удивлял. Теперь стало окончательно понятно, почему Карнавалов и его прислужник Селиверстов ненавидят Жильцова и газету, а вот упорство Вики, занявшей сторону администрации, уже начало раздражать. На этом фоне позиция Миллер, взявшейся защищать профсоюз, казалась более чем прочной, и вот это обстоятельство было самым опасным.

Дело в том, что Примадонна была руководителем не только помощницы Селиверстова, но и Виктории. Однако тех пор, как Витория защитила диссертацию и занялась собственной практикой, между ней и ее бывшим научным руководителем общение происходило довольно удивительным образом. Они следили за научной деятельностью друг друга, но при этом старались лично не пересекаться. Миллер продолжала считать, что яйца курицу не учат, а Вика в свою очередь полагала, что курица – не птица.

Думаю, на сей раз Миллер собиралась растоптать Викторию при свидетелях. Эта хитрая дама ни за что не вышла бы на ринг, не будучи уверенной в победе. Миллер владеет словом ничуть не хуже Вики, а дело «Русского минерала» можно выиграть без всякого анализа текстов и вообще без какой бы то ни было лингвистики – только на одном общественном мнении. Может быть, формально Селиверстов и Виктория правы, но моральный закон на стороне профсоюза и рабочих. И тут я был совершенно согласен с Примадонной.

Какие аргументы могли бы вправить Виктории мозги, я не представлял. До прихода Селиверстова у меня оставалась пара часов, и я решил, коль уж с Викой вышел облом, попытаться вправить мозги другой, не менее упрямой особе. Ну или себе, поскольку в таких делах, как известно, выход готовой продукции может быть самым неожиданным.

Время было подходящим – конец рабочего дня. Битый час я потерял, стоя перед салоном «Мармелад» и дергаясь, как от пощечины, всякий раз, когда открывалась дверь. На улице было холодно, шерстяное двубортное пальто по середину бедра, может быть, и смотрится солидно и модно по сравнению с курткой, но все-таки это не лучший выбор для русской зимы. Самым оптимальным вариантом стало бы зайти в кафе напротив, сесть у окна, согреться чаем или кофе… Но я боялся, что пропущу ее. С некоторых пор Марго как будто научилась ускользать, растворяться в воздухе.

В руке я держал диск и сам себя спрашивал: «Что за… романтическая выходка?»

Пару дней назад я задал вопрос в нашем с друзьями приватном блоге, мол, так и так, друг просил узнать: девушка отшивает без объяснения причин… Они все поняли, конечно, но даже Альберт, самый тонко воспитанный из нас, я бы даже сказал мажорно-светский, посоветовал лишь цветы и ресторан. Остальные советы были еще более стереотипными.

Сейчас я, как полный идиот, сжимал в замерзшей руке диск с фильмом «Завтрак у Тиффани». Еще раз внимательно рассмотрев на обложке легкомысленную Одри Хепберн с мундштуком в руке, я вдруг почувствовал себя ржавым топором, воткнувшимся в затылок дирижера симфонического оркестра во время спора об исполнении Баха. Аргумент вроде бы прозвучал, но вряд ли будет засчитан. Какая самонадеянность! Неужели я правда хотел, чтобы Марго примерила этот фильм на себя, на нас с нею? Идиот. Тлетворное влияние филфака. Я спрятал диск за пазуху и решил, что лучше вообще без всего.

Когда я уже вконец задубел, дверь открылась и Марго пошла. Марго пошла, а улица, наоборот, остановилась. Я мысленно поблагодарил себя за то, что не ждал в кафе: сердце и без всякого кофе пустилось вскачь как бешеное, я едва догнал ее, несильно придержав за рукав. Она обернулась, и глаза ее сверкнули страхом и, кажется, жалостью или даже неприязнью.

– Стой, Марго, – повторил я, теряя волю под этим взглядом. Она обвела меня с ног до головы: новые джинсы, пальто… Шляпу с маленькими полями я купить не успел и потому решил вообще не надевать ничего на голову. Улыбка пробежала по ее лицу, но этой улыбке невозможно было дать определения, кроме того, что это было чертовски обидно.

– Маргарита, нам надо поговорить.

Она вздохнула и тихо спросила:

– О чем?

– Нет, не поговорить, – соображал я лихорадочно. – Ты ушла, я знаю, ты не выдержала. Со мною сложно… Подожди, не говори ничего… Подожди.

Я силился вспомнить цитату про то, что самым большим преступлением в любви является хранить мертвое и рвать живое. Но это перед компьютером все вспоминается легко и пишется красиво, а на улице, под взглядом Марго, не вспомнилась даже эта банальность.

– Вот, – неожиданно для самого себя громко крикнул я и рванул из внутреннего кармана «Завтрак у Тиффани».

Марго дернулась в сторону, испугавшись, но увидела диск и поняла, что угрозы нет. Как такая мысль вообще могла прийти в эту красивую голову? Она снова подошла.

– Одри? – проговорила Маргарита, и я мучительно покраснел. Вот я осел! Одри Хепберн – икона стиля. Наверняка Марго пересмотрела все фильмы с ней и уж точно этот – про девушку, бегущую от себя и от любви.

«Я не настаиваю, что у нас так же, но, может быть, ты найдешь что-то для себя и захочешь поговорить?» Этого произнести я тоже не смог, но, протягивая диск, посмотрел на нее так выразительно, как только мог себе вообразить.

– Не надо, – глядя с жалостью, сказала она. – Не хочу выяснять отношения.

– Марго, это была практика от института. Всего два месяца, даже меньше. Все закончилось. Возвращайся! Я понимаю, меня долго не было, и в этой квартире есть минусы: далеко до работы, у нас не было некоторых вещей… Но можно найти другую квартиру… Хочешь? У нас с Викой сейчас новое дело… Микроволновка, стиральная машина…

– Вот ты снова не слышишь, – вздохнула она и торжествующе улыбнулась.

– Что? – пробормотал я, понимая, что все мои аргументы биты и опять не ясно чем.

Марго отвела мою руку с диском и вдруг сказала то, что я даже физически не мог принять. Слова как будто ударялись о мою голову и отскакивали во все стороны.

– Не ходи за мной. Поздно уже. Два месяца назад все это надо было говорить. А теперь у меня другой, понимаешь ты, нет? – сказала она и резко развернулась так, что ее светлые волосы с тяжелыми завитыми концами ударили ее по спине. Она шла к остановке, не оглядываясь.

– Другой? – Я не мог проникнуть под звуковую оболочку этого слова. – Другой? Просто из-за отсутствующих полочек в ванной? Любовь не пережила полочек в ванной?